Богдан Хмельницкий

него, как на соучастника планов Владислава. Еще в 1039 году он принял титул князя

римской империи и хотел ввести в Польше орден: поляки не допустили до этого; они

тут увидели дурной замысел нарушить уровень республиканской свободы ^ и положить

начало такому дворянству, которое было бы одолжено почестями и отличиями не

древности рода, не свободному признанию свободною нациею, а милостям государя.

Но Оссолинский не был надежным человеком для великих замыслов: роскошный

аристократ, изнеженный, суетный, малодушный, он не в состоянии был бороться

против неудач и, заботясь более всего о себе, в виду опасности для себя, всегда готов

был перейти на противную сторону.

Если верить польскому эмигранту Радзеевскому, рассказывавшему уже

впоследствии во Франции о тайных замыслах Владислава, то сперва была у него мысль

произвести фиктивное возмущение Козаков против польской власти и побудить их

искать опоры от Турции, -чтобы потом отправить экспедицию для укрощения Козаков,

а таким образом иметь благовидный предлог столкнуться с Турциею и заставить

поляков волею-неволею воевать против турок. Этот план открывал король только

четырем панам, в числе которых был Радзеевский, и последний ездил сноситься об

этом с козацкими старшинами, знавши хорошо уже давно одного из них, с которым

когда-то путешествовал: хотя он по имени не назван, но по всему ясно видно, что

разумелся не иной кто, как Богдан Хмельницкий. Дело пошлобыло успешно, но король,

остерегавшийся. ^ОссолиПского, открылся ему и доверился. Тогда замысел

производить фиктивное восстание изменился. Стали действовать прямее и фтйрытее

положили прямо отправить Козаков против турок и татар :). Как бы то ни было,

замысел войны с Турцией) стал обозначаться у Владислава в 1645 году с приездом в

Польшу венецианского посла Тьеполо; этот человек был давний знакомый и приятель

Владислава, еще со времени путешествия Владислава по Европе, потом приезжал в

Польшу послом и имел случай ознакомиться с этою страною. Тьеполо принадлежал к

одной из важнейших аристократических фамилий в Венеции, предок его был дожем.

Венеция потерпела тогда поражение от турок: у ней взята была Канея на острове

Кандии. Венецианский сенат хотел заварить европейскую войну с Турцией» и иослал

Тьеполо побуждать Польшу пристать к военному союзу и, главное, дозволить козакам

попрежнему беспокоить турок.

’) L’origme ёгиИаЪИе du soulevement des eosaques contre la Pologne, p. Linage, стр.

17—121.

122

Тьеполо представил королю, что теперь-то настало такое положение дел, когда все

христианские державы должны соединиться против турок; план его был таков:

Венеция будет воевать на Средиземном море, папа даст с своей стороны для этого

денег, помогут также итальянские князья, а Польша, в союзе с Московским

Государством, нападет на Турцию с севера и пустит запорожских Козаков на море: на

это особенно уповал венецианский посол, этого он особенно добивался. Слава козацкая

уже давно прошла в далекия страны и представляла подвиги Козаков даже в

преувеличенномь виде. Замечали, что с тех пор, как козаки перестали плавать по морю,

неверные стали отважнее. Если прежде козаки задавали им такого страха, когда ходили

па море в противность польскому правительству и, следовательно, не могли еще

развернуть всех сил своих, то подвиги их, казалось, будут еще блистательнее, когда они

пойдут свободно, да еще получат средства для своего предприятия. Тьеполо советовал

дать им 30 тысяч реалов на постройку чаек. Сверх того, Тьеполо предлагал завербовать

в Польшу немецких воинов: по причине долговременной внутренней войны (30-

летней) в Немецкой земле было много людей опытных в военном деле, закаленных в

бою, неспособных ни на что, кроме войны: их-то следовало двинуть на неверных. Это

предложение было как нельзя более по-сердцу Владиславу. Как видно, у короля и

Оссолинского был план начать войну с татар, и в этих видах еще в 1644 году они

прекратили платеж хану тех денег, которые поляки называли упоминками, а татары

просто данью. Сами татары подали к этому повод, сделавши на польские пределы

нападение, отбитое гетманом Конецпольским под Охматовым. Владислав обещал

Тьеполо переговорить об этом с коронным гетманом. Конецпольский, державший

Козаков в таких ежовых руках, ради недопущения их до морских набегов, теперь

пришел к такому заключению, что гораздо лучше будет дать простор козацкой удали и

обратить ее на неверных, чем стеснять ее из угождения неверным. К этому склоняло

его подозрение, что козаки, притесненные дворянством, уже сносятся с татарами и у

них возникает мысль с помощью мусульман возвратить себе свободу. Конецпольскому

казалось лучше заранее расссорить Козаков с неверными и позволить козакам их бить,

чем дожидаться, когда мусульмане придут вместе с козаками разорять Польшу. По

известию Освецима 1), коронный гетман в этом году написал рассуждение об

уничтожении крымской орды, которое, как он думал, можно было совершить Польше в

союзе с Московским Государством, выпустивши на татар козацкия силы. Чтобы не

раздражать шляхты, видевшей во всяком военном предприятии тайный умысел на свою

свободу, Конецпольский не напечатал этого рассуждения, но послал, для изведания

берегов Черного моря и Крымского полуострова, своего инженера Себастьяна Адерса,

под видом купца, едущего выкупать из татарской неволи своего брата.