Боги Гринвича

– Ничего-ничего, – заверил Лизер. – Сколько мы уже пляшем вокруг этой темы?

– Два месяца. Но всё в порядке.

– Нет, уже пора решать.

– Все в порядке, – повторил Сигги.

Лизер прищурился, накручивая на палец прядь длинных черных волос. В голосе исландца звучали какие-то нотки. Отчаяние? Или возможность? Сай что-то засек, но не понимал, что именно.

– Ваш продавец возьмет три миллиона?

– Наследники стоят на четырех.

– Наследники? О чем вы?

– Я уже сказал лишнее.

– Мне вы можете сказать, – настаивал Лизер; ему показалось, что арт-дилер нервничает.

– Глава семьи был моим хорошим другом. Он переворачивается в гробу, глядя, как наследники разделяют его коллекцию.

– Это всего лишь бизнес.

– Это наследие человеческой жизни, – возразил Сигги, – которое не ценят его дети. Они хотят сбросить Гончарову. От этого мне становится тошно.

– Почему же они не возьмут три? – спросил Лизер, не обращая внимания на тошноту Сигги.

– Потому что картиной интересуется еще кое-кто.

Сигги откинулся на спинку стула. Он подождал, пока влажный океанский бриз Рейкьявика не задует в открытые окна, поднимая пыль в крошечном офисе его галереи. А потом забросил удочку с наживкой на крупную рыбу.

– Кое-кто может предложить четыре миллиона, а то и больше, – зевнул Сигги, его голос чуть дрогнул. – Может, даже пять.

– А если я через пять минут переведу вам четыре миллиона? – спросил Сай.

– Тогда Гончарова ваша.

– Думаете, я смогу перепродать ее другому покупателю?

– С вероятностью восемьдесят процентов, – ответил Сигги, изучая свои ногти.

– Люблю быстрые деньги.

– Эта картина идеально подходит к коллекции того парня.

– Я возьму ее, – сказал Лизер, – при одном условии.

Энтузиазм Сигги пошел на спад, плечи опустились, небрежная маска исчезла. Всегда есть какой-то подвох.

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу опцион с правом продажи. У вас есть год, чтобы перепродать Гончарову с прибылью для меня. В противном случае вы выкупаете картину обратно за четыре миллиона.

– И зачем это мне?

– Комиссионные. Сначала, когда вы продадите картину мне, а потом – когда перепродадите другому покупателю.

Арт-дилер надолго замер. Молчание в телефонной трубке становилось темнее и мрачнее исландских ночей.

– Сигги, вы здесь?

– Я думаю.

– Ничего страшного, если вы не решитесь на такой вариант, – заметил Лизер, помахивая приманкой. – Опцион на четыре миллиона – куча денег для кого угодно.

– Я все еще думаю.

– Забавная штука. Когда дело доходит до денег, в центре внимания оказывается всё.

– Хорошо, Сай. Мы договорились.

Олавюр вскочил на ноги, едва его троюродный брат повесил трубку. Он обежал стол арт-дилера и хлопнул его по спине:

– Сигги, это было красиво. Тебе нужно выступать на сцене. Да ладно сцена, почему бы тебе не пойти работать к нам в «Хафнарбанки»?

– Мило с твоей стороны, брат… Видишь ту картинку?

Сигги указал на причудливый рисунок, изображавший зеленую коленопреклоненную фигуру. Толстый живот выпячен, поза вызывающая, агрессивная; локти сбоку, тонкие ручки спрятаны за жирной спиной. У фигуры отсутствовала голова. Только шлейф серого дыма выше шеи.

– Вижу.

– Вот так я сейчас себя чувствую – обезглавленным.

– Да ты смеешься! У нас превосходный план.

– У тебя, – поправил Олавюра Сигги. – Думаешь, катарец заплатит за Гончарову пять миллионов?

– Мы уже договорились.

– Надеюсь, ты прав. У меня нет четырех миллионов долларов.

– Брат, забудь. Катарцы надежны, как скала. А ты великолепен.

– Да я ничего не делал, – ответил Сигги, немного успокоившись от похвал брата. – Сделку структурировал Сай.

– Это свойство финансистов, – сказал Олавюр. – Мы всегда говорим людям, что им делать. Даже за едой.

– За едой? При чем тут еда?

– Сайрус Лизер только что рассказал нам, как запихать свои яйца себе же в глотку.

Глава 22

2 июля, среда

«Бентвинг» по $59,87

– Нам нужно поговорить.

– Я ненавижу это выражение, – зарычал Лизер на Сигги. – Неужели вы не можете сказать: «Я бы хотел обсудить с вами одну идею»? Или спросить, есть ли у меня пара минут? Или придумать что-нибудь еще, только не эту чертову фразу?

Холодная, резкая и совершенно невразумительная отповедь пробила Сигги навылет.

– Простите, я вас не понял.

– Любимая фраза моей жены, когда возникают какие-нибудь проблемы. «Нам нужно поговорить».

– Бьянка когда-нибудь переводила вам пять миллионов долларов? – поинтересовался Сигги.

– Гончарова?

Лизер уже отлично понял, куда ведет разговор.

– Вы ее продали.

– Но я не вступил во владение.

– Вы ускорили решение, Сай. Она идеально подходит для коллекции другого участника торга.

– А я заработал на этой сделке миллион, – просиял Лизер, наслаждаясь сладостью быстрых денег. – Конечно, за вычетом ваших комиссионных.

– И да, и нет, – ответил Сигги.

Обычно он никогда не играл со своими клиентами. Но в этот раз просто не мог удержаться от соблазна.

– О чем вы? – спросил Лизер. – Какой-то подвох?

Его радость моментально испарилась. Он уже ругал себя за то, что расслабился.

– Никаких подвохов. Вы заработали миллион. Без вычетов на комиссию.

– Сигги, но никто же не работает бесплатно.

– Кто говорит про бесплатно? Я заработал на Гончаровой. Комиссию заплатит другая сторона.

Лизер поморгал, обдумывая слова Сигги. Осмотрел стены своего кабинета, где каждый сантиметр был занят работами одаренных художников. И, наконец, заговорил, но не литературным языком, а на жаргоне улиц его детства:

– Офигеть! Я так скажу – это просто офигенно!

– Для вашего мира не такие большие деньги, но…

– Это первый взнос на новый вертолет, – оборвал его Лизер, в предвкушении глотая слюну.