Боги Гринвича
Шрифт:
Кьюсак вбил в «Гугле» фразу «Я ненавижу свою работу», надеясь получить катарсис от сорока трех миллионов [32] ссылок. Он просмотрел семь. Большинство оказалось предложениями «работы над собой» от продавцов всякой дряни. «Будь лучшим работником» вывело Кьюсака из себя. Через десять минут он бросил смотреть, раздраженный блогерами и ограниченными возможностями рынка спроса.
Джимми позвонил Эми. Когда все шло к черту, он мог, по крайней мере, пожаловаться жене. Ответила голосовая почта, что было даже лучше. Он не имел
32
Сейчас число пользователей «Гугл» достигло 165 миллионов.
– Милая, думаю о тебе. Передай от меня привет Язу.
Кьюсак оставил сообщение, но не стал класть трубку. Он становится настоящим продавцом. Джимми улыбнулся и принялся обзванивать потенциальных клиентов, убеждая себя, что сосредоточенность поможет справиться с душевным разбродом.
Закончив разговор с «Меррил Линч», Лизер позвонил своему партнеру. Он ждал очередного жесткого разговора, но сейчас нет времени прятаться.
– Я встречаюсь с Калебом Фелпсом.
– Когда?
– В следующем месяце.
– Черт возьми, Сай. Ну сколько же можно тормозить?
– Фелпс покупает компанию, – объяснил Лизер.
– И что?
– Он зарылся в закрытие сделки.
– Сай, и что будет, когда вы с ним встретитесь в следующем месяце? Мы прождем еще четыре месяца? Я теряю терпение.
– А я счастлив и весел. Я же говорю тебе, все идет по плану. Кьюсак помогает нам, как мы и не мечтали.
Глава 25
Рынки давно закрылись, а Кьюсак все смотрел из окна своего кабинета вниз, на железнодорожную станцию. Прогноз обещал сырую погоду. Но не настолько. Едва очередной поезд «Метро Норт» прибывал к платформе и открывал двери, выходящие в Гринвиче пассажиры бросались к такси или к припаркованным в несколько рядов внедорожникам. Ливень приклеивал волосы к головам. Обувь промокала насквозь. Дождь обещал хороший заработок химчисткам – целая очередь сырых костюмов и мокрых юбок тех, кто спасался бегством.
Ураганы были привычным делом в Гринвиче. Они валили деревья и сносили линии электропередачи, иногда отключая свет на несколько дней. Они разбрасывали ветки и листья по безупречным газонам, а временами роняли тяжелые сучья на безупречные дома. Мусор и обломки, записки с небес, всегда содержали одно и то же откровение: за каменными оградами поместий бурлит непростая, а то и беспокойная жизнь. Там есть грязные дела и наркота, подростковая преступность, случайные убийства и грабежи, как и в любой другой американской общине. Разница заключалась в том, что Гринвич имел больше квадратных метров и больше наемных рук для борьбы с беспорядком.
Несложно отвлечься на ненастную погоду. Но мысли Кьюсака раз за разом возвращались к Саю Лизеру и его странной заинтересованности в Калебе Фелпсе. Интересно, связан ли этот интерес с семейными владениями? Тестю Кьюсака принадлежала большая
часть прибрежной земли, окружавшей «Новоанглийский Аквариум».«Как связаны «Бентвинг» и недвижимость?»
В эту минуту Кьюсак вернулся к декабрю 2007 года. К неожиданному демаршу Калеба и пакету «Федэкс» с восемью нотариально заверенными требованиями. К сорокапятидневному письму от «Обслуживания кредитов Литтона». К озарению, когда Кьюсак прочитал о сделке тестя с «Хартфордом». Джимми взял телефон и набрал номер шестьдесят первого этажа Эмпайр-стейт-билдинг.
– Сидни слушает.
Обычно ее ответ звучал бодро, напоминая пузырьки из свежеоткрытой банки колы. Но сегодня она говорила вяло и безжизненно, с послевкусием, наводящим на мысли о неприятностях.
– Это Джимми. Что случилось?
– О господи, так заметно, да?
Сидни включила бодрый настрой и вновь превратилась в «энерджайзер». Такая резкая смена настроения напоминала возврат одолженной кому-то личности.
– Я скисла, потому что засиделась допоздна.
– Сид, не обманывай меня.
На часах было 18.34. Когда они работали вместе, она ни разу не уходила раньше семи.
– Тебя что-то тревожит, и мы оба это знаем.
– Работа немного напряженная.
У Кьюсака екнуло сердце. Его мысли перескочили на Жана Бертрана Бувье.
– В чем проблема?
– Точно не знаю. Жан последнее время на грани. Рычит на всех. Весь крем с шоколадом куда-то делся.
– Неприятности с клиентами? – спросил Кьюсак.
– Может быть. На днях он встречался с какой-то женщиной за закрытыми дверями. Они орали на весь офис. Но она не похожа на клиента.
– Банкир?
– Блондинка, – ответила Сидни. – И больше я ничего знаю. Он назначил эту встречу, и с тех пор вся контора сама не своя.
– Ты не спрашивала его, что случилось?
Сидни могла обаять даже обезумевшего быка.
– Еще бы. Я спросила, не пропустил ли он тогда удар.
– И?
– Жан сказал: «Я получил татуировку на нёбе».
– Что это значит? – почесал в затылке Кьюсак, раздумывая над сленгом южан.
– Я сама ни черта не поняла.
– Странно.
– Джимми, это ты мне говоришь?
– Неужели он потерял каких-то клиентов?
– Нет, – ответила Сидни.
Кьюсак немного успокоился.
Потом она, понизив голос, произнесла:
– Мне нужно идти. Жан возвращается.
– Не хочешь…
Она повесила трубку прежде, чем Кьюсак договорил. И тут зазвонил его телефон.
Первым оказался Гик.
– Мои байесовы сети подсказывают, что если вечером ты будешь в «Джинджер Мэн», то с вероятностью девяносто процентов вместе со мной.
– Не сегодня.
– Мы можем переждать непогоду за парой кружек пива, – настаивал Гик.
– Я хочу повидаться с Эми, пока та еще не уснула.
– Как она?
– Сияет и полнеет.
По лицу Кьюсака расползлась кривая улыбка. Он не мог дождаться, когда станет отцом, какие бы мрачные перспективы ни сулила жизнь.
– Эми все еще работает в зоопарке Бронкса?
– До октября, – ответил Кьюсак.
– Жаль, Джимми, что мы не можем поступить так же. В октябре рынки взрываются.