Боги, которые играют в игры

Весь этот монолог Джон выслушал с побледневшим лицом, и, так и не сказав ни слова, на ватных ногах поплелся к выходу. Находясь в глубоком шоке от происходящего, он даже забыл зайти в отдел кадров за документами. Всю дорогу домой он постоянно задавался вопросом: «Как они узнали?» Но будучи человеком, умеющим сопоставлять причины и следствия, он вспомнил слова дилера по поводу анализов, а также утреннее гудение унитаза, заодно припомнив несколько пунктов в описании данного прибора об автоматическом контроле здоровья домочадцев. «Чертов Дилер – не мог более понятно предупредить о том, что можно и что нельзя делать при потреблении этой гадости», – Джон окончательно нашел виноватого в своих проблемах. Однако, его разумности хватило на то, чтобы не бежать разыскивать этого негра тотчас же. Сначала, как он полагал, надо проконсультироваться в блогах – как поступать в такой ситуации.

Дома его ждал еще один неприятный сюрприз – двери его квартиры были заклеены ярким скотчем с надписью: «Не вскрывать, Служба Охраны Здоровья». Поверх скотча был прикреплен лист бумаги, согласно которому Джон подозревался в регулярном обмане СОЗ, потреблении запрещенных наркотических веществ и подлоге анализов. В связи с этим, его страховка аннулируется задним числом на три года назад, и, таким образом, счет за проведенную операцию по обновлению сердца теперь не покрывается страховкой и составляет 1 150 000 долларов США, что превышает сумму на его банковских счетах и стоимость принадлежащей ему недвижимости, в связи с чем его квартира конфискуется в счет возникшего долга перед СОЗ, а ему требуется явиться в ближайшее отделение службы в течение 24 часов для получения наказания, во имя здоровья нации.

Джон сел на ступеньки и обхватил голову руками. «Боже мой, боже мой», – только и мог твердить он. Но постепенно его бунтарский дух просыпался, выметая из мозга ощущение подавленности и безысходности. «И они еще смеют писать на этой бумажке это свое Во Имя Здоровья Нации»», – возмущался он. «За один раз аннулировать страховку на три года назад? Да какое они вообще имеют право вмешиваться в мою личную жизнь». Джон пошарил по карманам и нашел пачку купюр, оставшуюся после вчерашней вечеринки в вечернем клубе. На первое время хватит, а затем его френды из социальной сети что-нибудь подскажут. Закипая от ярости, он помчался в ближайшее нет-кафе.

Разместив несколько постов о произошедшем во всех своих дневниках и блогах, насытив посты возмущенными призывами о несправедливости самой системы контроля и необходимости легалайза легких наркотиков (ибо что делать со своим организмом – личное дело каждого), он кинул ссылку на эти посты всем своим друзьям в социальных сетях. Как он и ожидал, изрядное число людей тут же отфрендило его, как он полагал, из страха перед системой, но некоторые скупо поддержали протесты. Джон отогнал от себя мысль, что поддерживают его, скорее всего, такие же офисные клерки, каким он был пару дней назад, и решил развить активность, переведя ее в более практическую плоскость. Он объявил в сети о создании «Комитета по борьбе за легалайз» и объявил об открытой записи в члены комитета, чье первое онлайн заседание состоится в ближайшую пятницу. После чего, увидев, что уже настало официальное время отходить ко сну, расплатился с кафе и пошел на улицу в поисках ночлега. За десять долларов он нашел какую-то весьма грязную комнату с вонючей постелью, в которую он, от брезгливости, лег, не раздеваясь и моментально заснул.

Крон отслеживания интернет активности стартовал по расписанию ровно в полночь. К 0.25 главной системе контроля СОЗ был подан подробный отчет, включающий в себя маркер возможного зарождения опухоли. За 15 миллисекунд, проанализировав структуру зарождающейся опухоли, Система обнаружила одну больную раковую единицу, провоцирующую разрастание болезни. Оценив функции клетки, за 10 миллисекунд Система пришла к выводу о полной общественной бесполезности данной единицы и включила механизм уничтожения больной ткани. Через минуту, в 0.26, контролирующий чип в новом сердце Джона был отключен, а записи в блогах стерты. Службы доложили об успешном излечении болезни.

Больные клетки должны удаляться немедленно, пока зараза не перешла на соседние ткани и органы. Во имя здоровья нации.

Побег

Обледеневшая беговая дорожка стадиона ритмично проскальзывает под ногами. С каждым выдохом изо рта вырываются клубы пара – и полная тишина вокруг, если не считать равномерного клацанья шипов на моих зимних кроссовках. На всем стадионе я одна такая сумасшедшая бегунья – в темноте, под тусклым светом фонарей, зимним вечером после буднего дня, в минус пятнадцать желающих побегать не нашлось. Даже мамаш с колясками в парке, за оградой, и то уже нет.

Кто-то бегает по утрам и исключительно летом, но я, как настоящая «сова» с утра чувствую себя настолько разбитой, что не могу заставить себя выползти из теплой постели на мороз. Другое дело – вечером, после работы. Организм после долгого сидения в кресле требует разминки, и сил полно, и агрессия после общения с партнерами никуда не делась, а кипит внутри, словно в паровом котле, стремясь вырваться наружу. Топ-топ, клац-клац. Морозный ветер обдувает лицо, мысли приходят в порядок, эмоции меняют оттенок на умиротворенный. Врожденное упрямство однажды заставило продолжить пробежки и осенью, под дождем, и зимой, на специальной шипованной обуви. Лишь только потом я начала получать кайф именно от зимнего бега, а особенно от тишины и одиночества.

Одиночество, правда, только внешнее – бешеный ритм мегаполиса и тут не отпускает меня. Приобретенный полгода назад на хай-тек выставке концепт-прототип будущего модного гаджета – интерактивные очки дополненной реальности – высвечивают в поле зрения, прямо на поверхности беговой дорожки, ленту последних новостей и запоздавшие емейлы от тех, кто полуночничает на работе. Полезная штука, эти очки, надо будет утвердить их, с небольшими доработками – если это запустить в серию, будет круто. По популярности может затмить смартфоны.

Делаю последний круг по стадиону и сворачиваю на парковую дорожку – в зимнем беге главное не останавливаться, пока не достигнешь теплого подъезда. На выходе из парка стоит большой черный джип, перегородив путь. Возле него курят два классических «братка», словно неизвестно как вывалившиеся из далеких девяностых: один в спортивном костюме с тремя полосками по профилю, второй облачен в нелепый пиджак времен черкизона и не менее смешные остроносые туфли, неуместные в такую погоду. Естественно, мысли об окружающих людях в мозгах этих трех питекантропов не умещаются – припарковать машину можно было на несколько метров левее или правее, а не перегораживать единственную дорожку из парка. Стараясь не снижать темп, пролетаю впритирку с машиной, краем глаза отмечая, что обладатель пиджака как-то странно оживился при моем приближении. Внезапно, из-за машины навстречу мне выскакивает третья фигура и с размаху бьет мне кулаком в живот…

Я словно пытаюсь научиться дышать. Чувствую, как меня тащат и запихивают в машину, но ни сопротивляться, ни кричать, ни даже вздохнуть не могу. Я словно потерялась в этой сумасшедшей боли, и пытаюсь вспомнить, какие именно мышцы отвечают за то, чтобы в мои легкие попало хоть немного кислорода. Переход от ритмичного дыхания во время бега к полному отсутствию воздуха столь резок, что я, похоже, теряю сознание.

Когда муть перед глазами начала проясняться, я обнаруживаю себя на заднем сидении джипа, зажатой между двумя дурно пахнущими огромными телами в спортивных костюмах. Обладатель пиджака сидит за рулем. Пассажирское сидение рядом с ним пустует.

– Ты глядь, кажись, очухалась, – раздается у меня над ухом слева. Почему-то повернуть голову и посмотреть в глаза похитителя – страшно. Я смотрю вперед на зимнюю загородную дорогу. Интересно, сколько же я была без сознания, и где мы сейчас. Почему-то мысль о том, зачем и куда меня везут, приходит в голову только второй.

В зеркале заднего вида встречаю взгляд водителя.

– Ну что, красотка, пришла в себя? Сейчас, красотка поедем кататься – фальшиво речитативом поет тот, и мерзко ржет, – тут одни уважаемые люди очень тебя видеть хотят.