Боги, пиво и дурак. Том 9

Из груди Афины вырвался хриплый стон. Ее трясло, шея и лицо стали красными, а дыхание — прерывистым.

Сколько же в ней энергии Чаши, интересно? А ведь Азатот говорил, что ему и одного Зевса будет достаточно. Так не расхреначит ли меня напополам от избытка энергии, как только мы присосемся к старине громовержцу?

От таких мыслей задергался уже я и мысленно закричал:

«Довольно, отпусти ее! Она больше не опасна. Отпусти сейчас же!..»

«Еще!.. — томно протянул Азатот. — Еще немного…»

От возмущения к мысленному словесному потоку я даже мычание добавил:

«Тогда мы не пойдем к Зевсу! Я выплюну тебя прямо сейчас!»

«Но я не готов!..»

«Тогда отпускай!»

Щупальца медленно отпустили свою вкусняшку, и я вскочил на ноги.

Афина осталась лежать на земле, хрипло постанывая.

И тут меня железными руками подхватила невидимая сила.

— Кронос понял, наконец, что ты задумал, — услышал я голосок Арахны. — А Рыженький прикрыл. Держись покрепче, Даня — не — жрец.

Я взмыл вверх, ощущая вокруг своего туловища крепкие мускулистые руки. С высоты птичьего полета мне удалось рассмотреть поляну целиком. И то, что я увидел, мне совсем не понравилось.

Как оказалось, мы вывалились из Вальхаллы на краю большого лагеря, раскинувшегося до самого горизонта. В отдалении виднелся разбитый на три больших отряда авангард, только почему-то повернутый к нам, как бы это выразиться, своими тылами. А на краю поляны метались вокруг Азатота, как ужаленные, отнюдь не полтора землекопа, а несколько сотен воинов, не меньше! Оставив Кроноса и Деметру, они хлынули на защиту своего господина, сверкая конструктами и сияя энергией.

А позади, над лесом, на фоне серого неба мутно поблескивали пятна искажений, как это бывало во время массовых ментальных тренировок в школе. К чему бы это, блин? Ведь там вроде как нет никого?..

А потом со скоростью свободного падения полетел в сторону опешившего Зевса.

В воздухе полыхнуло множество световых вспышек. Десятки ослепительно-ярких лучей устремились мне в лицо, как лазерные прицелы направляются на самого плохого парня в финалочке дешевого боевика.

Я выплюнул чертенка в руку и, удерживая его в кулаке, громко крикнул Арахне:

— Маневрируй, блин!!!

— Ась?.. — донеслось откуда-то далеко позади и снизу. — Чего ты сказал?..

А?..

Погодите, то есть я сейчас не с невидимой Арахной лечу? А реально падаю в гордом одиночестве?!

Да я же, сука, новый Икар!

Хорошо, что хухлик был у меня в руках, а не во рту.

— А-ааа! — от всей души заорал я, непроизвольно зажмурившись и раскинув руки в стороны.

Вокруг что-то затрещало, загудело и защелкало.

Но я все еще был жив.

Открыв глаза, я увидел, что пугающе быстро приближаюсь к земле. А еще — что меня окружает будто бы стеклянный кокон, вокруг которого вьется пламя, сверкают молнии и пара зубастых драконов пытаются сунуть этот самый кокон себе в пасть, отчего по кокону распластались лепешки их языков, роняя струи зеленой слюны.

Миг — и я мягко приземлился на землю, как вертолет, в то время как все вояки и божества прижались к земле и попадали, будто трава от потока воздуха.

Только остолбеневший Зевс остался на ногах, окруженный синим сиянием. Округлившимися от ужаса глазами он смотрел на меня.

Хотя нет, это я себе польстил.

Зевс смотрел на щупальца Азатота. Непроизвольно качал головой из стороны в сторону, будто не в силах поверить в увиденный кошмар, и отступал шаг за шагом.

Прозрачный кокон растаял.

Мой Чужой рывком выбросил щупальца вперед метров на десять — и мертвой хваткой вцепился в громовержца.

От хлынувшей внутрь меня энергии я почувствовал себя воздушным шариком, надутым до предела.

Но я должен был подождать. Подождать столько, сколько мог, не теряя сознания, потому что Азатот должен был выжить и войти в силу, иначе все эти старания — псу под хвост!

Где-то совсем рядом призывно загудел боевой рог, а через мгновенье мне показалось, что вся поляна наполнилась протяжным гулом. Земля под ногами закачалась. В ушах зазвенело так, что ничего другого я больше не мог слышать, кроме этого самого звона. Глаза застелило ослепительным золотым сиянием, сквозь которое все уверенней проступали темно-фиолетовые разводы.

А потом я ощутил мощный удар электричества. Он прошил меня насквозь, окончательно лишив понимания, где я нахожусь, стою ли я, или болтаюсь в воздухе.

Трясущейся рукой на ощупь положил в рот полуживого, скользкого хухлика.

Он сразу встрепенулся. Зашевелился, паскуда, так, что меня в который раз чуть не стошнило, и сам юркнул мне в глотку.

Я закашлялся. В глазах окончательно потемнело. Резкая боль разлилась по всему телу, будто мастер Гай решил на мне протестировать железную деву и теперь подкручивает гайки все туже и шипы саркофага впиваются в меня глубже и глубже.

Сквозь звон в ушах я услышал хруст. И откуда-то знал, что это дробятся мои кости, мои ребра, рвутся связки и прямо сейчас я нафиг сдохну, и это будет освобождением!

Но хуже всего было чувство жжения у меня в животе, усиливающееся с каждым мгновением.

Кажется, я кричал и матерился. Но не уверен, потому что не слышал ни слова, только связки надрывно вибрировали, и я мог это чувствовать и осознавать.

Жар внутри меня поднялся до груди, обжег гортань…

Свечение перед моими глазами разом выключилось. Мучительная боль в теле прекратилась. Я рухнул на влажную холодную землю, как подкошенный.

Совершенно опустошенный.

Но, кажется, живой.

Звон в ушах стал тише, и сквозь него я разобрал голос Деметры.

Она звала меня по имени.

Потом кто-то схватил меня за руки и за ноги и поволок куда-то, мимо раненых и убитых.

— Даня, ты слышишь меня? Ты живой? — кричал знакомый мужской голос, и мне потребовалось некоторое усилие, чтобы сообразить, что это Графыч.

Да живой я. Нормально все. По крайней мере, теперь уже терпимо.

Вот что хотел я ответить ему.

Но язык почему-то не хотел поворачиваться, а рот — открываться.

Наконец, меня положили на землю.

Я увидел лицо Эрика, и рядом с ним — Демку и Оракула.

— Ты кажешься целым, — говорила она, осматривая меня с целомудренным бесстыдством доктора. — Даня, ты слышишь нас? Можешь говорить?

Нет, говорить я не могу. Почему-то. Но вроде соображаю. Вот только как тебе это объяснить?

Я приподнял голову и обернулся.

Боже правый, вот это зрелище развернулось на поле!