Богу

«Молиться, каяться я более не в силах!..»

Молиться, каяться я более не в силах! Устал от скорби я. от грусти изнемог И жажду радостей, хочу улыбок милых, Смеяться весело, склонясь у юных ног. Томленье чувствуя, бегу из мрачных храмов Туда, где солнышко, где тает вешний путь, А ночью грезятся в мечтах моих упрямых Объятья жаркие и розовая грудь. И мысли знойные сожгли своим пожаром Мне душу грешную, и мной владеет страсть; Сгораю радостно, отдавшись светлым чарам И в бездну жуткую хочу скорей упасть. Исчезнет, знаю я, всё, чем теперь волнуем, Утеха нежная мне скоро надоест: Тогда, отравленный последним поцелуем, Я в руки сильные опять возьму свой крест…

«Снегом разузорено…»

Снегом разузорено В келии окно. Всё уже повторено Так давно-давно… Душно мне от ладана. Глухо стонет плоть. Что-то не разгадано: Помоги, Господь… Тяжко давит голову Чёрный мой клобук. Хочется веселого И тебя, мой друг… Скорбно я ответствую Братьям на вопрос. Ты была невестою, Кто-то всё унёс… Проповеди, диспуты, Пение псалмов… Чую, — где-то близко ты В муке жутких снов… Стали дни веригами, Болен разум мой: Я отравлен книгами, Их проклятой мглой… Я боюсь Причастия, Верить не могу… Словно в чьей-то власти я, В тягостном кругу… Звоны колокольные… Полутёмный храм… Как страдаю больно я… Нет конца слезам… Где ты, Богородица? — Скорбного утешь… О, как лгать проходится, Если в сердце брешь! Я пойду к игумену — Всё ему сказать: Вон беги, зачумленный!.. Прочь беги, как тать! — Нет… Держу кадило я, — Буду жить, как жил: Ты не любишь, милая… Я и позабыл!..

«Я все обеты властно рушу!..»

Я все обеты властно рушу! В глухих стенах монастыря Зажгла усталую мне душу Моя воскресшая заря. В огонь, умолкнувшие чётки, Одежда черная, как ночь! — Сломаю крепкие решетки, Бегу скорей отсюда прочь… Я буду жить, как жил когда-то, Сгорая в пламени больном, Смешавши чёрный яд разврата С кроваво-пурпурным вином. Сниму с души своей проказу, Смеясь шагну через порог, Забуду обе жизни сразу: Солгала ты, солгал и Бог! Но если там в миру ты снова Меня полюбишь, — я хочу! — И пред иконою былого Зажжёшь ты яркую свечу; И если ты в упрямой злобе Затмишь опять свой ясный взгляд, Тогда погаснете вы обе, И — в монастырь иль прямо в ад!

«Лишь инок бледный знает страсть…»

Лишь инок бледный знает страсть, — Она змеится в снах усталых, Как ада пламенного власть В лукавой Вечности провалах. Над бездной виснет монастырь, Но чёрный инок будет светел: Молчит небес немая ширь, Но знойный грех ему ответил. Пускай нарушен строгий пост, И гибнет мучеником тело: Душа не хочет больше звёзд, И для земли она говела. Пускай оставила Христа И жадно рвётся к Афродите: Она поймёт, что жизнь пуста И лжёт, как спутанные нити!.. И ясен будет юный взгляд, Который в страсти был безумен, — И вновь у монастырских врат Обнимет инока игумен…

«Прикован я, как Прометей…»

Прикован я, как Прометей, И коршун злой клюёт мне печень: Надзвёздных я искал путей, А на земле жить было нечем… Распят на древе, как Христос, И вбиты гвозди в руки, в ноги: Я был Мессией! — я принёс Благую весть о новом Боге… Мне Смерть затмила синеву; Но, жизнь отдавши светлой данью, Земную цепь я розорву И вновь воскресну по Писанью!

«Сегодня особенный день…»

Сегодня особенный день, — Душа моя стала другая: Ещё роковая ступень, И что-то я снова узнаю. Светло мне, — от звёзд, от себя ль А ночью легко так, и снится Прозрачная тихая даль И в ней — голубая зарница. Цветами украсил портрет, И комнатка стала чертогом. Я ласкою чьей-то согрет, — Не ты ли мне послана Богом? Я вижу сияющий перст И прошлого, знаю, не трону; Смиренно целую твой крест И жадно молюсь на икону. Еще одна только ступень И… что ж ты молчишь, дорогая? — Сегодня особенный день: Сегодня я что-то узнаю!

«Не по нраву мне немецкий…»

С. Ч.

Не по нраву мне немецкий Вялый, скучный, серый день, Этот робкий голос детский, Этот край без деревень! Где зелёные овражки, Синий цветик у межи? Даже пыльные букашки В русском поле хороши! А леса, а пруд в тумане, А собаки у ворот, А усталые крестьяне И веселый хоровод? О, как пахнет дикой мятой За дорогою пустырь! А багровые закаты И на горке монастырь? Всё по сердцу, всё красиво В далях нашего села: Даже злющая крапива У завалинок мила! О, как помню перезвоны Белых маленьких церквей… Лучше русские вороны, Чем нерусский соловей!.. Ближе к Богу наше небо, — Там и солнца ярче свет… Горек вкус чужого хлеба. И не мил чужой привет! Где смешные трясогузки И простор — большой… большой, Словом, всё, что только русский Любит пламенной душой!.. Здесь печаль владеет мною. О, тоскливый, скучный вид… Мне по сердцу лишь родное, И по нём душа болит!

«Она живёт у тихих лунных скал…»

Она живёт у тихих лунных скал, Внимая гуслям — самогудам, И скорбных губ безжизненный кристалл Глядит померкшим изумрудом. Как блёклый лотос — грустная рука, Как мёртвый жемчуг — узкий ноготь: Её души уснувшие века Ничто, ничто не может трогать…

«Скучен возраст мой вечерний…»

Скучен возраст мой вечерний; Хоть и пламенно молюсь, Но смешней и суеверней День от дня я становлюсь. Вечно в поисках ответа Жадный слух мой, острый взгляд: Сон, гадание, примета Мне о чём-то говорят. День и ночь томят загадки В муках, в пламенном бреду; Но храня вина остатки, Я любви и правды жду…

«Всю жизнь — и радость, и печали…»

Всю жизнь — и радость, и печали, Весь путь до похоронных дрог Мы сами, милая, избрали, И нас за то карает Бог. Как часто-часто вспоминаю Тот выбор в небе, выбор мой, — И не страшна мне мука злая, И не спешу я в мир иной. Не мог избрать пути другого! Не мне подсчитывать итог: Когда приду на небо снова, Его объявит мне сам Бог…

«Давно поверил я приметам…»

Давно поверил я приметам. В игре везет таким влюблённым… Сраженье новое с поэтом? — Теперь за столиком зелёным?.. Горды мы: смело переносим Почти с улыбкой горе злое… Va banque! — У вас? конечно, восемь Что у меня? — сейчас открою. Ужель опять вы победили И засмеётесь до упадка? И там, и здесь — везде убили? — Глядите: кажется… девятка.