Большая судьба

– А есть ли разность в действии корунда и иностранного наждака?

– Шлифовальщики сию разницу замечают. Она, ваше превосходительство, состоит в том, что первая полировка, производимая с маслом, помощью корунда идет успешнее, нежели с наждаком.

– А дальше?
– заинтересовался Татаринов, и глаза его оживились.

– Вторая полировка, ваше превосходительство, несколько медленнее. Причина состоит в том, что в корунде нет железной окиси, которой иностранный наждак изобилует. Но сия медленность с избытком вознаграждается скоростью первой работы...

– Превосходно. Благодарю!
– Татаринов тяжело поднялся и пожал горному офицеру руку.
– Кроме сего, должен вас обрадовать: усердие ваше замечено, и ныне вы производитесь в помощники управителя оружейной фабрики.

– Благодарю, ваше превосходительство, но поистине я огорчен этим известием, - озабоченное лицо Аносова выражало печаль.

– Это почему же, господин Аносов?
– удивился Татаринов.

– Мне бы хотелось быть ближе к делу - к литью, к ковке стали...

– А-а, - протяжно отозвался начальник.
– Ну, это не уйдет от вас.

– Кроме того, прошу, ваше превосходительство, - продолжал Аносов, разрешения съездить мне в Кыштым и удостовериться в возможности добычи корунда в потребном нам количестве, дабы совсем освободиться от ввоза китайского и цейлонского наждака.

Татаринов благосклонно качнул большой головой.

– Это можно!
– Он устало закрыл глаза, утомясь от беседы.

Аносов вышел из кабинета в приподнятом настроении. Он добьется цели: Россия будет иметь свой корунд!

Первым его встретил Белоухов. Шлифовальщик протянул ему клинок:

– Полюбуйся, Петрович, чистая работёнка!

Аносов бережно взял из его рук клинок и сказал:

– Труд наш не пропал даром! И это радостнее всего!

И оба, затаив дыхание, долго любовались превосходной шлифовкой клинка.

Глава четвертая

СУДЬБА ЛУШИ

Короткая летняя ночь протекала тихо и быстро. За окном затаенно шептались березы и однообразно бормотал ручей. Аносов до хруста в костях потянулся и открыл глаза. Золотой луч упал в окно и наполнил комнату сиянием. На столике лежала раскрытая книга, Павел Петрович приподнялся, чтобы взять ее. Давно он не листал волнующие страницы, - за неотложными делами забыл обо всем. И как приятно было теперь взять в руки книгу. Но что это? На пожелтевшей странице лежал засохший цветок одуванчика. Золотистая звезда милого, простого цветка словно заглянула ему в самое сердце трогательно и наивно.

"Приходила Луша", - догадался он, и в памяти встал яркий и чистый образ девушки. Его неудержимо потянуло увидеть синеглазую кержачку.

Весь день на работе он думал о ней. С нетерпением ждал вечера, а летний день, как назло, тянулся долго-долго. На фабрике кипела напряженная работа. Бодрый и радостный смотрел Аносов на работу шлифовальщика Андрея Белоухова, карие глаза которого под густыми бровями тоже смеялись.

– Чему радуешься?
– весело спросил его Павел Петрович.

– А как не радоваться: ноне две удачи привалило!
– живо отозвался мастер.
– Первое, доказали мы с вами, Петрович, немцам, что у русского народа рука шустрая да чуткая, сразу показала живинку в деле. Вон как шлифует - блеском блестит! Ровно солнышко, глаз не оторвешь! А второе, Петрович, у нас на Громатухе пир ныне. Девку просватали!

– Чью девку просватали?
– равнодушно спросил Аносов.

– Лушу Швецову. Ох и девка! На всей земле такой не найдешь!

– Как Лушу?
– изумленно вскрикнул Павел Петрович, и сердце его сжалось от тоски.

– А так, пришла, знать, пора!
– оживленно продолжал шлифовальщик. Хороша и умна девка! Да и жених кузнец - богатырь в мастерстве своем!

Аносов никогда не задумывался о будущем. С Лушей ему всегда было хорошо и легко на душе, но ни разу они не обмолвились словечком о своих чувствах! Была ли это любовь, кто знает? Но сейчас, при вести, что девушку выдают замуж, у него закипело на сердце. Он разволновался, и день сразу показался ему сереньким. Чтобы не выдать своих чувств, он сдержанно сказал Белоухову:

– Хороший выбор сделала Луша! Кузнец - самый потребный мастер на земле!

– Нет, Петрович, не согласен!
– озорно ответил шлифовальщик.
– А по-моему, что может быть лучше мастерства шлифовального! Наше умельство тонкое, чутье надо иметь. Одно слово, - доводчики мы всякой работы. Красоту и блеск ей придаем!

– Это верно, что и в твоем деле надо иметь живинку. Если правду говорить, то все мастерства на свете по-своему хороши!
– с жаром сказал Аносов.
– А всё-таки мастерство кузнеца особое, самое старинное и в большом почете у всех народов.

– Ой, так ли, Петрович?
– не сдавался Белоухов.

– Истинно так, - подхватил Павел Петрович.
– Землепашец первый оказывает кузнецу высокое уважение. На его глазах в сельской кузнице в сильных и умелых руках ковача кусок раскаленного железа чудесно превращается в лемех, в подкову и в другое очень нужное в хозяйстве изделие.

– Это правда!
– согласился шлифовальщик.

– Веселая и шумная работа!
– продолжал Аносов, а у самого сердце сжималось от боли.
– Заслышишь звон железа под молотом, и как-то веселее, бодрее становится на душе. А когда увидишь, каким дождем сверкают и разлетаются искры у наковальни - совсем хорошо станет! Нет, не спорь, Андрей, хорошо быть кузнецом!

– Всякий труд на земле благостен!
– ответил шлифовальщик.

– Согласен с тобой. Но заметь, что кузнецы - самые древние мастера на земле!
– сказал Павел Петрович.
– В старинные годы они были первые оружейники на Руси. Мастерили оружие боя меткого и дальнего, ковали мечи и пики остроты и крепости бобрового зуба. Недаром о кузнецах поют самые веселые песни. В старину кузнец, - продолжал Аносов, - даже на иноземщине был в чести. В Англии на пирах в королевском дворце кузнец сидел за одним столом с королем и королевой. Ему подносили лучшее питье и угощенье. По чину кузнец в те времена был выше медовара, а лекарь был ниже их обоих.

– Дивно!
– улыбнулся чернобородый шлифовальщик.
– Высоко доброе мастерство вознеслось!

– А вот что однажды случилось. Как-то набедокурил шотландский кузнец. Послали англичане своих людей к шотландскому воеводе, и те говорят ему: "Выдай нам кузнеца, беда, что натворил он! За это дело надо его повесить". А тот им в ответ. "Не хотите ли заместо кузнеца двух ткачей?". Вот, дорогой, какой почет был кузнецу. И недаром: без кузнеца не сделаешь ни сошника, ни серпа, ни топора, а без них нельзя ни хлеба добыть, ни избы срубить. И что важнее всего, - без кузнеца не было бы оружия, нечем было бы обороняться от врага...

– Молодец Луша, коли так!
– похвалил мастер девушку, не зная того, что своими словами, как острым ножом, полоснул по сердцу Аносова.

Потерянным и грустным ушел Павел Петрович из украшенного цеха и поспешил в литейную. Старик Швецов встретил его дружески:

– Ты что ж, Петрович, совсем забыл нас?

– Занят был, - тихо ответил Аносов и не сдержался, спросил: - Отец, это правда, что ты дочку замуж отдаешь?

– Правда, - просто подтвердил литейщик.
– Неделю тому назад сговор состоялся.