Большая судьба

Плавка продолжалась, как обычно, час двадцать минут. Долго проверяли себя. Сдерживая волнение, Аносов записал в журнал показания опыта:

"Ковалась хорошо, но тверда, при закалке поверхность темнее; весьма хороша по остроте и стойкости. Узоры явственнее прежних, но различны от булатных".

Выходит, английский ученый Фарадей ошибся. Тайны булата он не открыл. То, что он принял за булат, только улучшенная сталь, а не булат.

О результатах опыта Аносов очень корректно написал в рапорте начальству. Между тем опыты продолжались. Стремясь постигнуть тайну булата, Павел Петрович исследовал влияние марганца, хрома, титана, серебра, кислорода на сталь. Он тщательно изучал, как отражаются на качестве металла различные вещества, содержащие углерод. В виде присадки он добавлял золу растений, чугун, графит, слоновую кость.

Относительная удача была достигнута при восемнадцатом опыте. Откованный из полученного сплава клинок имел хорошие качества и выдержал установленные пробы. По вытравке на нем выступили местами мелкие желтоватые узоры, а местами - облачные, светлые.

Клинок отгравировал Иван Крылатко. Работал он со всей тщательностью и старанием. Отделанный клинок отличался отменными качествами. Старик Швецов был восхищен добытым, но Аносов оставался сдержанным и суровым.

– Ты, что же, Петрович, не радуешься?
– обратился к нему Швецов.

– Рано радоваться, отец: задуманное нами - не достигнуто!

Литейщик, тяжело склонив голову, помолчал. Потом обнадеживающе сказал Аносову:

– Погоди, свое добудем! Непременно!..

Глава третья

ВСТРЕЧА С ГУМБОЛЬДТОМ

В июне 1829 года на Урал приехал известный немецкий ученый Александр Гумбольдт. Свое путешествие он совершал в трех экипажах с небольшой свитой, сопровождаемый почетным эскортом казаков и горными чинами. Население, пораженное пышными нарядами, сверкающими орденскими звездами, принимало ученого за странствующего принца. Однако многие были в недоумений: Гумбольдт интересовался поведением на Урале магнитной стрелки, собирал разные камни, травы. И хотя многие работные кричали вслед его коляски "ура", некоторые жёнки замечали: "Гляди, какой красавец, а немного не в себе!".

Проездом через Пермь чиновник губернаторской канцелярии спросил конвойного казака:

– Что же он делает?

Служивый подмигнул лукаво и сообщил:

– Так что, самое что ни на есть пустое: травы наберет, песок посмотрит. Как-то в Солончаках говорит мне через толмача: полезай в воду, достань что на дне. Ну, я достал, обыкновенно что на дне бывает, а он спрашивает: что внизу - очень холодная вода? Думаю, нет, брат, меня не проведешь. Сделал фрунт и ответил: того, мол, ваша светлость, служба требует - всё равно мы рады стараться!

Около месяца Гумбольдт прожил в Екатеринбурге, выезжая на заводы. Он побывал во многих местах и тщательно осмотрел заводы Яковлева, Билимбаевский завод графини Строгановой, посетил Нижне-Шайтанский завод Ярцева, ознакомился с Березовскими рудниками и золотыми приисками.

Столица Урала приняла ученого шумно, хлебосольно: в честь Гумбольдта устраивались банкеты, концерты, вечера, на которых он танцевал с жеманными дамами бесконечные кадрили.

Горные инженеры держались предупредительно с гостем, который особенно интересовался минералами. Объезжая заводы, он внимательно присматривался ко всему. От него не ускользнули теневые стороны жизни работных людей. Он прекрасно видел, в каких тяжелых условиях они живут и работают. Напрасно чиновники горных канцелярий старались отвлечь его внимание. Ученый видел, как плохо используются богатства Урала. Кругом заводчики хищнически истребляли леса; в жаркий полдень у Нижнего Тагила дорогу экспедиции преградил лесной пожар. Было страшно смотреть на разбушевавшуюся огненную стихию, сокрушавшую вековые смолистые сосны и еловые чашобы. По дороге навстречу путешественникам, не страшась человека, бежали звери, спасаясь от гибели.

Гумбольдта поразило равнодушие, с каким встретили это бедствие горные чиновники. Один из них сказал Гумбольдту в утешение:

– Не волнуйтесь. Это не так страшно, огонь пройдет стороной. У нас каждое лето горят леса. Бывает и так: выйдешь - кругом синий дым, даже солнца не видно, - ну, значит, лесной пожар.

– Но позвольте, - в недоумении пожал плечами ученый, - ведь это ведет к истреблению топлива. А что без него заводы?

– Не так страшно. В горах есть каменный уголь!
– чиновник порылся в дорожной укладке и добыл черный осколок.
– Вот, полюбуйтесь!

Да, это был настоящий бурый уголь! Гумбольдт выпросил его в подарок и бережно уложил в чемодан.

"Урал - настоящее Эльдорадо!
– с восхищением думал ученый.
– Но как беден здесь народ!.."

С волнением ожидали Гумбольдта и в Златоусте. Аносову очень хотелось показать ученому свои коллекции булатов и рассказать об Ильменях.

Однажды Татьяна Васильевна по возвращении мужа домой с нетерпением спросила:

– Когда же он приедет к нам? Это правда, что он принц?

Павел Петрович добродушно улыбнулся и ответил:

– Он принц в науке, а может быть, и король. Гумбольдт - большой ученый и никакого отношения к коронованным особам не имеет. Что за глупая легенда!

Лицо молодой женщины омрачилось.

– Очень жаль, что он не принц, - разочарованно обронила она.
– Ученые везде одинаковы: будете говорить о камнях, металлах, литье, а о нас, женщинах, и забудете!..

Выехав из Екатеринбурга, Гумбольдт отправился в Тюмень, предполагая добраться до Тобольска, а оттуда проехать и на Алтай.

В августе ученый находился уже в Омске и был ласково принят губернатором области Сен-Лораном, свитским и любезным генералом, но очень ограниченным человеком. В губернаторы он попал случайно и долго колебался, принять ли столь высокий пост. Царю он откровенно признался: "Ваше величество, поверьте, я вовсе не имею административного опыта!". Николай на это ответил серьезным тоном: "Поверь, наша военная часть мудрее всякой другой!".

Сен-Лоран оказался плохим николаевским служакой: он плохо усвоил дух времени. Когда в Омск прибыл Гумбольдт, Сен-Лоран прикомандировал к нему образованного ссыльного декабриста Степана Михайловича Семенова. Губернатор искренне полагал, что Семенов будет полезен ученой экспедиции. Декабрист оправдал его надежды, и Гумбольдт остался очень доволен помощью Семенова, хорошо знавшего край.

Не думал Гумбольдт, что похвалой декабристу он навлечет на него гнев царя.

Осенью, когда ученый завершил свое путешествие и собирался покинуть Россию, он получил прощальную аудиенцию у царя. Николай принял Гумбольдта приветливо и прямолинейно спросил: "Ну как, довольны увиденным?" - "Я был поражен и восхищен, ваше величество, - с льстивой улыбкой сказал ученый, встречая в самых отдаленных углах вашей необъятной империи истинно образованных людей".

Царь был польщен. Имея в виду кого-либо из сибирских сатрапов; он, улыбаясь, спросил: "Кто вам там понравился своей образованностью?" "Степан Михайлович Семенов", - простодушно ответил Гумбольдт. "Ах, вот как!" - удивленно воскликнул царь, и улыбка сбежала с его лица. Больше он ни о чем не расспрашивал ученого и вежливо, но холодно простился с ним.

Не знал Гумбольдт, что на другой день из Санкт-Петербурга в далекий Омск поскакал императорский курьер с письмом, объявляющим царское неудовольствие губернатору и приказ немедленно перевести декабриста Семенова в Усть-Каменогорск канцелярским служителем...

Всё лето Гумбольдт странствовал по Сибири и Алтаю, ездил верхом по горам, собирал гербарий, спускался в глубокие шахты, везде проявляя живой интерес к минералогии.

В Златоусте уже перестали его ждать, когда вдруг он появился в Миассе. Как засуетились Ахте и немецкие мастера! Начальник фабрики экстренно отправился на золотые прииски встретить ученого и уговорил его посетить Златоуст. Гумбольдт прибыл в горный городок. Депутация немцев подошла к экипажу и поднесла ему дары. Ученый обрадовался соотечественникам и немецкой речи. Со всей Немецкой улицы сбежались иноземные мастера и их семьи, восторженно приветствовавшие своего знаменитого земляка. Гумбольдт снял шляпу; седой, статный, он величественно раскланивался с толпой.