Большая судьба

Тем временем Аносов продолжал возиться с разными реактивами. Перед ним, как на поле боя перед полководцем, разыгрывались сражения. Не все кислоты с равным успехом производили вытравку: одни из них обнаруживали свое действие только на железо, а другие - и на железо, и на углерод.

На другой день к вечеру Павел Петрович домой пришел усталый, еле добрался до кабинета и тяжело опустился в кресло. В темном углу на краешке стула сидел согнувшись старик Швецов.

– Ты как сюда попал?
– удивленно уставился на него Аносов.

– Татьяна Васильевна допустила, - шепотком сообщил тот.
– Под окошком стоял, выжидал тебя, увидела и отошла сердцем... Ну как, Петрович, теперь? Будет толк?

Аносов устало опустил голову, промолчал. И это безмолвие, которое на секунду установилось в комнате, словно жаром обожгло Швецова.

– Что ж ты молчишь, Петрович? Неужели и тут неудача?
– схватил он Аносова за руку.

Серые утомленные глаза инженера вдруг зажглись юношеским сиянием.

– Знаешь, отец, - возбуждаясь, заговорил он, - я познал иной мир. Вижу, будет у нас булат! Глаза у меня открылись. До сих пор я шел вслепую, и вот - стал зрячим... Погоди, увидишь и ты!

Вскоре они закончили плавку номер 74. Она длилась четыре часа тридцать минут. На этот раз сплав не вылили в форму, а охладили в тигле. Литейщики проковали охлажденный слиток под молотом. Ковался он хорошо, и весело было на душе Швецова, но неожиданно по синеве сверкнула трещина.

– Всё пропало!
– упавшим голосом выдавил литейщик.

– Погоди, еще не всё пропало. Теперь мы можем заглянуть в душу сплава, узнать, что случилось, - успокоил Аносов.
– Продолжим дальше!

Стальной слиток отполировали, тщательно очистили его от масла мелкой золой и водой. После этого опустили в подогретый реактив, и на нем постепенно стали проступать узоры. Швецов вытащил слиток, обтер его досуха льняной ветошью, смазал деревянным маслом и подал Аносову.

– Ну, отец, пойдем посмотрим, что стало с металлом, - предложил литейщику Павел Петрович и провел его в маленькую лабораторию. Тут на большом столе были нагромождены куски руды, сплавов, пластинки стали; на полках в бутылях поблескивали таинственным мерцанием кислоты. Под окном стоял диковинный инструмент.

"Микроскоп!" - догадался Швецов и стал внимательно рассматривать разложенные на столике образцы сталей. Вот - булатные, литые, сварные, витые, кованые.

– Садись поближе, - указал Аносов на стул.
– Я сейчас кое-что тебе покажу.
– Павел Петрович показал глазами на образцы.
– Обрати внимание, узоры у них разные. Теперь посмотрим!

Он положил восточный булат под микроскоп. Синеватый клинок излучал нежное блистание. Казалось, металл чуть-чуть охвачен изморозью.

– Взгляни в окуляр на сей узор!
– предложил Аносов.

Литейщик, не дыша, уставился в линзу. Второй глаз он сильно прищурил, но в окуляре всё заволакивала муть.

– Туман кругом, ничегошеньки не вижу, - с разочарованием сказал старик.

– Погоди, сейчас увидишь!
– Павел Петрович покрутил кремальеру, и слиток оказался в фокусе.

Швецов замер, очарованный видением.

– По рисунку, который ты видишь, во многом определяется качество стали, - пояснил Аносов.
– Эти волнистые линии, которые, как ручеек, текут перед тобой, сплетения и блеск - есть результат той тайны, которую нам предстоит разгадать! Ах, отец, отец, что за чудо-булат перед тобой... А теперь взгляни на другой, и тебе всё станет очевидным!
– Аносов положил под объектив микроскопа другой образец.

– Нет, Петрович, тут что-то не то! Сгасло сияние!
– уныло проговорил литейщик.

– Куда что и подевалось!

В стеклянном окошечке по синеватому полю просвечивал робкий узор. Однако что-то мертвое, потухшее ощущалось теперь. Не струился булат перебегающими искорками, блеск его был холодный, застывший.

– Какой же это булат?
– иронически спросил Швецов.

– Известно какой. Разве не узнаёшь? Это булат работы прославленных золингенских мастеров. А в чем разница?
– спокойно спросил инженер. Разница в том, что на немецких клинках узор сделан вытравливанием и при перековке он исчезает, как дым в ясную погоду! Вот в чем дело, отец. Мы установили простую истину: упругость и прочность металла всецело зависят от его структуры. И теперь я знаю, что тайна булата кроется глубоко внутри сплава, в сцеплении невидимых для нашего глаза мельчайших частиц кристаллов металла. Как разгадать нам тайну? Что нам поможет? А вот смотри.
– И Аносов взял со стола два стальных отрезка.

– Сейчас я кладу на предметное стекло сплав немецкого булата. Взгляни сюда!
– он подкрутил кремальеру.

– Стой, стой!
– закричал старик.
– Всё вижу, как на ладони. Вот так чудеса!

Простой немецкий булат вдруг сразу изменился: ровный, гладкий кусочек стали неожиданно предстал частицами, по-разному и, казалось, в беспорядке сцепленными. Не успел Швецов еще раз высказать свое удивление, как Павел Петрович сменил кусочек сплава на другой.

– А вот это наш, только что добытый!
– сказал весело Аносов.

Литейщик, затаив дыхание, долго смотрел в микроскоп. Сердце его учащенно забилось. И как не биться ему взволнованно, когда перед простым человеком почти по-сказочному раскрылось дело рук его! По стали наметился узор, похожий на булатный.

– Да-а!
– протяжно сказал старик.
– Это уже почти булат!
– Он поднялся и долго рассматривал сплав невооруженным глазом. Узор терялся в синеве слитка.

– Это еще не всё!
– продолжал Аносов.
– Теперь наши опыты показали, что сталь даже при совершенно одинаковом химическом составе может обладать различными свойствами. В чем тут дело? И вот выяснилось, что отливка, ковка, отжиг, закалка влияют на внутреннее строение стали и на качество клинка!

– Вот оно что!
– оживился литейщик.
– Великое дело - наука. Она всякую тайность откроет. Теперь, как пить дать, русский булат не за горами!

– Не за горами!
– согласился Аносов.
– Нелегко будет, но завершим опыты!

Швецов с уважением посмотрел на инженера: усталое лицо, воспаленные глаза его говорили о бесконечно большом труде.

"Нелегко ему достается булат!
– подумал старик.
– Чтобы до всего дознаться, надо самому быть булатом!"

За окном над Косотуром висели грязные лохмотья туч, посыпался редкий снежок.

– Которая зима в труде проходит, - со вздохом вымолвил Аносов.
– Но чувствую я, что безбрежный океан остался уже позади.

И, как бы желая его ободрить, из-за разорванной тучи прорвался и засиял золотой луч зимнего солнца.

Глава пятая

НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ О ЛЮДЯХ!

Опыты продолжались. Ободренный успехом, Аносов дни и ночи проводил у горна. Он сам возился с тиглями и часами не сводил глаз с плавки. Тут же у горнов, примостившись в уголку, чтобы не мешать людям, он наспех обедал, делясь скромной трапезой со своим верным помощником Швецовым.