Больше, чем любовь

И она ничего ему не сказала, потому что это нисколько не увеличивало их шансы на спасение. К тому же ее ложь страшно рассердила бы его.

— Нужно было лететь обычным рейсом, — пробормотала она.

— Ага. Ты приехала бы и ждала меня, а я торчал бы на этом островке. Так что, по-твоему, лучше — сидеть там одной и ждать или быть здесь со мной?

Он встал и зашагал назад, к самолету.

От злости, которую усиливал страх, пережитый ею во время посадки, она закричала вслед ему:

Там, Спенсер! Я предпочла бы сидеть там, и если ты настолько самонадеян, что не веришь мне, то заблуждаешься! — Она встала и подбоченилась. — Да ты со своим самолетом отнял у меня десять лет жизни! Меня еще долго будут мучить кошмарные сны из-за этой посадки, а сейчас мне приходится думать, как дожить до спасения. Так вот что я тебе скажу! Когда прилетит спасательный самолет, мне плевать, что он привезет тебе нужные запчасти! Я уеду отсюда со спасателями! — Видя, что он не останавливается, она закричала еще громче: — Ты не только самоуверенный тип, но и коварный хитрец! Ты уговорил меня лететь с тобой! Настаивал, чтобы я тебе доверилась. Я доверилась, и к чему это привело? Я оказалась на этом пустынном острове в бескрайнем океане с человеком, который всю жизнь гоняется за своими детскими фантазиями! Пора уже повзрослеть, Спенсер! В жизни есть кое-что еще помимо испанских галеонов, золота и секса!

Она умолкла, чтобы передохнуть, и он вдруг остановился и медленно обернулся. Затем так же медленно, но решительно зашагал к ней, и чем ближе он подходил, тем сильнее она нервничала. Он выглядел взбешенным. Она порадовалась, что стоит на скале, что давало ей некоторое преимущество.

Гордость не позволяла ей отступить. Она была успешной деловой женщиной, президентом и директором правления своей компании, рассудительной и, может, немного вспыльчивой, но к тому же будущей матерью ребенка Спенсера Смита — хотя он этого еще не знал — и не имела права струсить. Вздернув голову, она храбро встретила его мрачный взгляд.

Он остановился у подножия скального обломка и с минуту тяжело смотрел на нее. Затем внезапно схватил ее и перекинул себе на плечо. Она начала брыкаться и колотить кулаками ему по спине, но он размашисто зашагал назад, к самолету.

Глава 10

— Отпусти! — кричала она. — Спенсер, не смей! Опусти меня!

Он шел как ни в чем не бывало.

Кровь прилила у нее к голове, ощущение было ужасным.

— Спенсер, я не шучу! — Она вцепилась ему в рубашку, чтобы ее не так трясло. — Опусти меня!

Он крепко прижимал ее к себе за колени, не давая ей брыкаться. Но она перестала сопротивляться. Ее охватила какая-то безнадежная тоска. От того, что самолет не может взлететь, что они не могут вызвать помощь, что Спенсер так разозлился, что она наговорила ему грубостей. Из-за ребенка, которого подвергла риску по своей вине — если бы она сказала Спенсеру правду, он не повез бы ее на юг, и они не оказались бы на этом необитаемом острове беспомощными и одинокими.

Ей стало так тяжело, что она заплакала, прижавшись щекой к его спине.

— Пожалуйста… Спенсер… Ты прости…

Он сразу нагнулся вперед и позволил ей соскользнуть с его плеча. Увидев ее слезы, он нахмурился, взял ее на руки и понес на травянистый мыс берега, где росла целая семейка пальм. Их широкие резные листья образовывали вверху нечто вроде зонта или тента, а переплетенные у основания стволы так причудливо изгибались, что представляли собой импровизированные сиденья. Спенсер сел на одно из них, широко расставив ноги, и, усадив Дженну на колени, крепко прижал ее к груди.

— Не плачь, ангел мой, — хрипло сказал он. — Не разрывай мне сердце. По мне лучше слышать боевой клич охотников за скальпами, чем твои рыдания. Тихо, Дженна, успокойся. Я уже два раза видел слезы на твоих глазах. Когда ты подумала, что я не соглашусь на твою просьбу, и потом, когда ты поняла, что я согласен. И оба раза мне было очень тяжело это видеть. А сейчас еще тяжелее. Но, черт, ты ни в чем не виновата и поделом меня проклинаешь.

Дженна утерла слезы:

— Извини. Напрасно я тебе все это наговорила. — Слезы снова выступили у нее на глазах, и она поспешно спрятала лицо у него на груди.

— Ну, не надо расстраиваться. Нам ничто не грозит.

— Но мы на необитаемом острове!

— От нас до Майами меньше ста миль.

— Да, только мы не можем туда добраться.

— Ну и что? Мы в безопасности, и у нас есть все необходимое.

— А надолго ли этого хватит? Ах, Спенсер, если бы не я, мы бы здесь не оказались.

— Почему? Ведь я был в Нью-Йорке, и мне все равно нужно было возвращаться домой.

— Но без меня ты не обратил бы внимания на этот циферблат и спокойно долетел бы домой. Тогда твоя электрика не отключилась бы до тех пор, пока ты не приземлился. Ведь до этого полет проходил прекрасно. Ты посадил его только для того, чтобы доказать мне, какой ты внимательный и осторожный пилот.

Он ничего не ответил.

— Разве это не так?

— Да, Дженна, но что толку об этом говорить? Я вовсе не расстроен тем, что мы оказались на этом островке.

— Но мы можем застрять здесь навсегда!

Она с ужасом представила себе, что у нее начинаются роды, а она не знает, что делать. Она не акушерка. И вся та уйма книг, которые она перечитала, рассказывали о том, как зачать ребенка, но не о родах. Она не была у доктора с тех пор, как у нее не пришли месячные.

— Не бойся, не навсегда, — проворчал Спенсер.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я знаю эти острова. Здесь вокруг постоянно летают самолеты и ходят круизные теплоходы, а еще часто бывают небольшие катера, их нанимают, чтобы покататься по морю, пристать к какому-нибудь островку, развести костер, приготовить на нем еду, ну, поплавать, позагорать и всякое такое…

— Это в сезон ураганов? — недоверчиво сказала она.

— В любой сезон, если им заплатят хорошие деньги. Нет, конечно, во время урагана они в море не выходят. Но на эту неделю прогноз хороший, так что нас вполне могут обнаружить.

— Прежде, чем у нас закончатся продукты?

— Они у нас не закончатся. Когда под самым носом бананы и рыба, о еде можно не беспокоиться.

— И где же эти бананы?

— Как где? В лесу. А у меня в самолете есть новые рыболовные снасти.

Что ж, подумала Дженна, может, бананы ее ребенку и понравятся, но рыба едва ли. Она сама терпеть ее не могла первые двадцать три года своей жизни. Правда, она собиралась как можно дольше кормить ребенка грудью, а поскольку теперь она одинаково любит и бананы, и рыбу, то голод им действительно не грозит.