Большие Песцовые радости

— Павел Петрович, как скоро я смогу получить ткань из привезенного мной материала?

Он опять вспотел до ручейков по вискам.

— Илья Александрович, материал новый, привезен не в бобинах, — заблеял он испуганно, — поэтому обещать что-то я права не имею. Но будьте уверены, мы приложим все силы, чтобы выполнить ваше поручение как можно быстрее.

Он опять заговорил про ужин, и Греков, наклонившись к моему уху, прошептал:

— Люди готовились. Нехорошо будет, если ты уедешь, даже не заглянув.

Поэтому нехотя я согласился на ужин, хотя искать что-то придется потом в темноте, что не есть хорошо.

Парадный ужин устроили в зале для заседаний, находившемся в полном соответствии с размерами фабрики: не слишком большой, но уютный. Кроме директора там был главный инженер и главный бухгалтер. Неглавных ни инженеров, ни бухгалтеров, разумеется, на предприятии не было, именовались они так чисто для солидности.

У меня пытались осторожно выспрашивать планы на работу фабрики, перемежая вопросы комплиментами Глюку. Тот к комплиментам относился стоически, как и к блюдам, поданным на стол — его там ничего не привлекло.

Я отвечал, что по возможности хочу сохранить все так же, как было раньше. В том числе и с поставщиками, и с клиентами.

— Так вот какое дело, — смущенно сказал директор. — Вся продукция раньше шла Живетьевым. А теперь они отказываются покупать.

— А раньше покупали?

— Раньше они платили всем нам зарплату, — пояснил директор, с надеждой на меня гладя. — То есть забирали произведенную ткань и оплачивали все нужды фабрики.

Я задумался, а потом набрал Дарину.

— Илюша, я тоже только о тебе и думаю, — промурлыкала она. — Ты в Дальграде?

— Я в Нижнем Шиповце. У меня здесь производство шелка, полученное в наследство от Живетьевых. Соответственно, проблема в чем. Живетьевы от шелка отказываются, и нам нужны новые рынки сбыта.

— Возьму, — сразу сориентировалась она. — То, что не смогу использовать, — пристрою. Илюша, ты такой заботливый. Не успела я подумать, что у нас назревает проблема, как ты ее уже решил.

Тон она постоянно меняла: то деловой, то мурлыкающе-обволакивающий. Как будто сама до сих пор не определилась, какой будет правильным.

— Не просто возьмешь, а заплатишь по рыночной цене, — ответил я. — Просто взять кто угодно может.

— Злой ты, — обиженно ответила она. — Мог бы и уступку сделать.

— Мне этим людям зарплату платить. Подозреваю, что из уступок ее не выплатишь. Я даю твой контакт местным, и вы договариваетесь дальше сами.

— Я бы лучше через тебя, — опять мурлыкнула она. — Глядишь, и еще что-нибудь бы нам перепало…

— Дарина, вам уже столько перепало, что еще немного — и треснете от жадности. Трещины красивым девушкам не идут, ответственно заявляю. Все, я даю твой телефон Павлу Петровичу, решайте дальше без меня. Пока.

Я еще услышал с той стороны мурлыкающее «Целую», прежде чем отключился.

— Павел Петрович, как вы поняли, проблема реализации решена. У меня в подчинении есть целительский род, они шелк возьмут.

— Весь?

— Обговорите это с Дариной.

— Глава рода?

— Нет, но имеет право решающего голоса. Если начнет наглеть или будут проблемы с оплатой, тогда звоните мне. Но я думаю, что проблем не должно возникнуть.

— Не должно, у нас качественная продукция.

— Надеюсь в этом убедиться на образце из того материала, который я привез.

— Сделаем. Я уже отправил сообщение нашему специалисту, он скоро подойдет, потому что нельзя, чтобы волокно высохло окончательно.

— Вы специалисты — вам и карты в руки.

— Все сделаем в лучшем виде.

После решения вопроса с деньгами директор фабрики волшебным образом перестал потеть, из его глаз исчезло затравленное выражение, а главный бухгалтер просто сияла от счастья. Так что ужин, похоже, нужен был для решения финансовых вопросов, а не только для того, чтобы меня задобрить.

— Пора на выход, — прошептал невидимый Греков.

Я выразил сожаление, что мне уже необходимо уезжать, и поднялся. На лицах ужинавших со мной людей отразилось облегчение, но они начали уверять, что им тяжело со мной расстаться. Мне еле удалось вставить слова прощания в тот поток, что на меня полился.

Удирал я оттуда быстро, Глюк за мной еле успевал. Я обратил внимание, что хотя я и вел его на поводке, но тот не натягивался, то есть щенок шел ровно рядом с моей ногой, хотя я его этому не учил.

В машине он вспомнил, что неплохо было бы поесть, после чего уснул в лежанке, которую я предусмотрительно взял с собой и с трудом впихнул между собой и Грековым так, чтобы не демаскировать последнего.

Ехали мы по заранее согласованной дороге, и, когда оказались максимально близко к заинтересовавшему меня участку, я скомандовал остановиться.

— Что-то мне дурновато после этого ужина, — сказал я охраннику. — Я прогуляюсь до лесочка. Со мной идти не надо.

— Моя обязанность…

— Присмотрите за Глюком, — скомандовал я. — За себя я могу постоять сам.

Мое желание выглядело странным, поскольку до лесочка утоптанной тропки не было, а вот снега уже хватало. Но мне нужно было скрыться с чужих глаз, прежде чем начну применять свои умения. Если уж Греков показывает, что не до конца доверяет этим сопровождающим, то и мне не стоит.

Я медленно побрел через снежную целину, старательно делая небольшие шаги и прижимая руку к животу.

— Илья Александрович, вам нехорошо? Давайте я пройду с вами! — крикнул мне в спину охранник.

— Со мной все нормально. Я ненадолго до лесочка — и назад. Или как получится. Может, и надолго. Стоите, ждете, — жестко ответил я.

Пищевое отравление — прекрасный повод прогуляться до заснеженных кустов. Надеюсь, никому не взбредет в голову идти и проверять, что я там делаю, чтобы избавиться от неподошедшей пищи.

— Хорошо придумал, — признал Греков, старательно идущий за мной след в след. — Откуда будем перемещаться?

— За кусты зайдем — и порталом. Зря от машины ушли, я бы за вами вернулся.