Большие Песцовые радости

Я расхохотался.

— Зырянов со мной контракт разорвал сразу, как узнал, кто меня будет убивать. А Шелагины в курсе не были. Да и не поверили бы они мне, скажи я что против Николая.

— Не похоже это на Григория Савельевича, — нахмурился Федя. — Он никогда договор не нарушает. Поди, за Дашку боялся?

— Боялся, — признал я. — Только доверия у меня теперь к нему нет. Он меня еще и шантажировать пытался с видео, которое снял, когда отвечал за мою охрану.

— Даже так? — удивился Федя. — А было чем шантажировать?

Поцелуй с Дариной вспомнился сам.

— Смотря как подать, — уклончиво ответил я. — Для Дашки можно было вывернуть определенным образом, хотя там и не было ничего. Только это между нами, не для передачи никому. Даже твоему отцу.

— Вообще, о том, что Зырянов ненадежный партнер, ему стоит знать.

— Если не будет опасности Дашке, он надежный.

— Если его будут шантажировать дочерью — уже нет, — возразил Федя. — Дашка — его слабое место. Он над ней постоянно трясется. Это не особо заметно со стороны, если Григория Савельевича не знать, но мы-то его хорошо знаем.

— Федь, не для передачи вообще кому-либо, — предупредил я. — Потому что тогда встанет вопрос, чем же шантажировали меня и не нужно ли получить такой замечательный компромат себе.

— Обещаю — никому, — решил он. — Сам с Зыряновым связываться не буду, без объяснения причин. И все же, как ты вывернулся, если тебя никто не подстраховывал?

— Артефакт подвернулся, — туманно объяснил я, понимая, что даже Феде, который всегда был и будет моим лучшим другом, не смогу всего рассказать. Некоторые вещи придется держать только в себе. — Из Древних. Если бы не он, ты бы сейчас со мной не разговаривал.

«Я рад, что ты наконец признал мои заслуги», — гордо распушил усы Песец.

«Речь шла об артефакте».

«А что? Я тоже в некотором роде артефакт. Просто слишком сложный, чтобы твой друг осознал все мое величие».

От разговоров о политике мы с Федей ушли в совершенно безопасные воспоминания школьных деньков. Все же хороших среди них оказалось куда больше, чем плохих. Особенно если не вспоминать Владика — потому что все плохие были связаны либо с ним, либо с его подставами. Но не вспоминать не получилось.

— Вроде его выпустили? — спросил Федя.

— Невменяемым признали, — пояснил я. — И под наблюдение специалистов выпустили. Там больше вины тети Аллы. С ней до сих пор ведут работу, она под клятвой и что-то вытащить очень тяжело. В таких случаях иногда расследование, как мне сказал отец, может идти несколько лет, чтобы подследственному мозги не сжечь.

Ни тетю Аллу, ни Владика вспоминать не хотелось, но перейти на другую тему мы не успели, потому что приехали мой отец и Греков.

— О, — радостно сказал последний. — Здесь раздают сидр и без нас? Какое упущение.

— Не успели допить, пока вы по делам из княжества в княжество ездите, — с деланой досадой ответил я. — Сидра мало, а желающих много.

— Сидр правда классный, — признал Федя. — Чувствуется элитный производитель. Этикетку специально убрали?

— О, тебе приятель не рассказал, что он сам алкоголь делает? — удивился Греков. — У него талант. Только размаха пока не хватает. Но охранника уже завел. Вишь, какой серьезный? Привет Глюк. Узнаешь дядю Лешу, который столько с тобой сидел?

Глюк даже хвостом не вильнул, но и ворчать не стал, лишь чуть голову наклонил, показывая, что он на работе и ему не до всяких этих посторонних нежностей.

«Ничего, нам Шелагин обещал землю под сады, — бодро сказал Песец. — И под сидровый завод — тоже».

Под такие разговоры я раздал всем еще по одной бутылке. Правда, болтал почти единолично Греков, который явно приехал не для того, чтобы травить древние анекдоты, но разговаривать о делах при посторонних не хотел. Впрочем, и древние анекдоты в его исполнении были неплохи, так что мы дружно хохотали, когда к нам вышел Олег, закончивший очередной сеанс. Песец было вытянулся в его сторону, но быстро сообразил, что закончивший картину художник выглядит по-другому и потерял к нему интерес.

Олег привнес в разговор новые краски, и это я не про испачканную одежду. Археологические байки пошли на ура, но через некоторое время Федя засобирался на выход. Я его проводил до такси, а когда вернулся, сказал:

— Только не говорите, что вас нужно срочно доставить в Дальград.

— Если бы срочно, то мы бы намекнули раньше, — оскорбился Греков. — Мы чисто по-дружески приехали в гости, а ты нас уже подозреваешь во всяких задних мыслях. Нет, мы позволили себе отдых, поскольку разгребли самые вонючие завалы.

— Не до конца, — заметил отец.

— Основное вытащили и дальше разматываем.

— Наслышан, как разматываете. Ко мне сегодня приходили просить за Агеева.

— За которого? — сделал стойку Греков.

— А их несколько арестованных?

— Несколько.

— За того, с сыном которого, Антоном, встречается моя подруга.

— А, Кирилл Андреевич. Можешь пообещать, что отпустим.

— Не буду я ничего обещать, — возмутился я. — Я уже сказал, что ни за кого просить не буду. Если не виноват — вы отпустите, виноват — значит, должен сидеть.

— Какой разумный у тебя сын, а, Саш? — хохотнул Греков. — Олег Васильевич, нам бы без свидетелей дальше поговорить. Вам эти знания лишние.

Олег даже не оскорбился, сказал, что я знаю, где его искать в случае чего, и ушел. Но не в свою комнату, а в мастерскую. Не иначе как продолжать работу над портретом символа нашего рода. И очень надеюсь, что результат Песцу понравится.

— Младший брат Кирилла Андреевича замешан, — пояснил Греков. — Причем по самые уши. Захотел на первые роли вылезти. Вылезет. Но только на закрытых заседаниях судов. Потому что информацию о таком в открытый доступ выносить нельзя.

— А Прохоровы?

— Прохоровы делают удивленные рожи. Мол, знать не знаем, что это. Может, отец знал, да только знание вместе с ним умерло. Но мы-то с Сашей по другому поводу. Ты просил инфу по банковским ячейкам одной интересной особы.

— И?

— На ее имя в указанном банке ячеек нет.

Он сделал паузу.

— Но?

— Сечешь с полуслова, — хмыкнул Греков. — Там есть ячейки на предъявителя по ключу и кодовому слову. В настоящий момент их занято семнадцать штук.

— Семнадцать штук можно и по одной проверить, — прикинул я. — Номера вы мне скажете?