Большие Песцовые радости

Я протянул ему гитару, и Агеев в нее вцепился так, как будто от этого его жизнь зависела.

— Антош, мы не за этим к Илье приехали, — возмутилась Дашка. — Илья, мы тебе очень благодарны за Кирилла Андреевича.

— Даш, я тебе сразу сказал, что не буду вмешиваться в эту историю. Если его отпустили — он не виноват. И точка.

— Да ладно тебе скромничать, — возмутилась она. — Кириллу Андреевичу сказали, что выпускают по твоей просьбе, так что нечего тут наводить тень на плетень.

Греков, вот зараза. Только ему это в голову могло прийти. Поди, смешным показалось.

— Даш, повторю, Кирилла Андреевича выпустили, потому что он не виноват. Я здесь ни при чем, понятно? Я ни за кого не просил и не собираюсь. Там слишком серьезное дело, чтобы вмешиваться.

— А что все-таки случилось? — спросил Агеев. — Отец ничего не объяснил, только что дядя накосячил по-крупному, и все. И это при том, что ты его фактически вытащил по Дашиной просьбе.

— Антон, я его не вытаскивал, — постарался я ответить спокойно, хотя уже вовсю злился.

— Не вытаскивал и не вытаскивал, хорошо, — легко согласилась Даша. — Но из-за чего его арестовали? А то несправедливо получается, что старшему брату Антона рассказали, а Антону нет.

— Совсем ничего не рассказали?

— Отец сказал, что эта информация передается только старшему сыну, — неохотно ответил Агеев. — И добавил, что, судя по тому, что устроил мой дядя, исключений быть не должно.

— То есть Антона обделили знанием, — обиженно сказала Дашка.

— Поверьте, это знание вам не нужно. На гитаре играть будешь? — перевел разговор я в безопасное русло.

— Спрашиваешь… Разве я могу такую возможность упустить?

Дашка открыла рот, чтобы спросить что-то еще, но сразу замолчала, когда зазвучала музыка.

Глава 20

Сразу после ухода Дашки появился ее отец. Калитку я открыл, но внутрь его не пригласил, спросил:

— Что, опять пришли говорить, чтобы я держался подальше от вашей дочери?

— Прости, Илья, был неправ. Видишь ли, у каждой семьи свои проблемы. И агеевские — не исключение. Разговор есть. Пустишь?

Глюк, который вышел со мной, недовольно заворчал. Но мне кажется, не столько на самого Зырянова, сколько чувствуя мое к нему отношение.

— Собачку завели? Это правильно, — одобрил Зырянов. — Магия магией, а собачка надежнее. Там, где магия не работает, работает огнестрел и зубы, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Возможно, я понимаю не то и не так, — заметил я. — Ладно, Григорий Савельевич, проходите, но только в беседку, чтобы не волновать Олега. Послушаю, что вы хотите сказать.

Слова Зырянова навели меня на мысль об одной возможности использования найденного материала. Если им облицевать помещение, то вполне возможно, что внутри не будут работать и клятвы. И тогда можно получить всю интересующую информацию. Правда после выходя из такого помещения клятва наверняка зафиксирует нарушение, поэтому экспериментировать нужно с теми, кого не жалко. Например, с тетей Аллой. Жалости у меня к ней не было: она сломала жизни всем, до кого дотянулась. Даже собственному сыну, которого теперь вряд ли удастся вернуть на нормальный путь развития. А ведь тетя Алла не могла не понимать, что делает, и тем не менее продолжала.

Конечно, я не был уверен, что в такой комнате перекроется магия внутри тела. Скорее, нет, потому что вблизи того образца, что мне достался, я магию не терял, просто она пропадала перед тем материалом. А внутрь обнаруженного места по добыче этого материала я не полез, именно из-за того, что опасался оказаться отрезанным от магии. Хотя, конечно, вопрос, что такое магия, до сих пор оставался открытым. Вырабатывало ли энергию само тело или оно служило только аккумулятором, накапливая из внешней среды? Во втором случае магия без подпитки извне закончится как кислород в легких.

— Олег Васильевич сильно на меня обижается?

— Вы считаете, у него нет для этого оснований? Вы под надуманным предлогом расторгли наш договор, — напомнил я. — Как раз в тот момент, когда мне нужна была подстраховка.

Мы расположились в беседке, но на этом все удобства для Зырянова закончились. Я не собирался его ничем угощать, хотя он намекающе огляделся. Нельзя сказать, что Зырянов был мне неприятен, в чем-то я даже его понимал. Но прощать не собирался, потому что понимание пониманием, а сам бы я так никогда не поступил.

— Начнем с того, что я бы его вообще не заключал, если бы знал подоплеку, — ответил Зырянов. — У каждого есть возможности, выше которых ему не прыгнуть. Вот хоть разорвись, но не прыгнуть. Я прекрасно понимал, что защитить тебя не смог бы, даже использовав все свои ресурсы. Ни у одного из моих людей нет возможностей, близких к твоим. Отправлять кого-то из них подстраховывать тебя — это отправлять их на верную смерть, при этом тебя демаскировав. Ты это и сам прекрасно понимаешь, не так ли? Но основной причиной была Дарья. Я тебе и раньше говорил и сейчас повторю, что я не хочу, чтобы вы были вместе.

— По-вашему, я хуже Агеева?

Он с шумом выдохнул воздух.

— Илья, ты не хочешь меня понять. При чем тут хуже, лучше — это не те категории. Ты же не будешь отрицать, что ваши отношения не имели бы будущего? Сейчас вы остались друзьями, серьезных обид между вами нет — и это прекрасно. Если Дарья разругается с Антоном — это не будет иметь для нее таких разрушительных последствий, как если бы вы встречались и расстались. Мне, если честно, вообще по фиг кого она выберет, лишь бы человек был хороший. И не проблемный.

— Вы уверены, что Агеев этим критериям соответствует?

— Илья, я уверен, что его проблемы всегда будут меньше твоих. Пример дяди для Антона слишком нагляден, чтобы не понять, что случается, когда берешь больше, чем тебе положено. И скажем так. Говорить, что я его безоговорочно одобряю, я не могу. Правильно: ничего не имею против, усек?

— В конце концов, на вашего Агеева мне действительно наплевать. Вы же не затем пришли, чтобы его обсуждать?

— Я его и не обсуждаю. Это ты с чего-то решил, что я вас сравниваю. Я чего пришел. Мне поступило предложение занять место Грекова. Не нынешнее, разумеется, а то, что он занимал под Трефиловым.