Болтушка

Да ладно, знаю я, что дружбу не купишь. Но если весь класс считает тебя ненормальной мучительницей лягушек, то большое блюдо яблочных пончиков, глядишь, и поможет им увидеть тебя с лучшей стороны.

И если одной из них нужна не подруга, а подшефная, это вовсе не значит, что они все такие.

– Гляди!
– Папа сунул мне под нос газету.

Там полстраницы занимали фотографии со школьной спартакиады, но папин палец упирался в ту, где мы с Амандой пересекаем линию финиша.

– Нет, ты видишь?
– кипятился папа.
– Я же говорил, что они подсуживают! Ты здесь на целый шаг впереди!

Я аккуратно положила яйца на стол.

– Пап, это просто угол съемки.

– Чушь собачья! Ну ладно, пускай на два или три сантиметра, так это им что, долгоносик начихал?!

Нет, мне, конечно, приятно, что папа меня так защищает, но лучше б эта злополучная фотография не попалась ему на глаза.

Потому что тогда бы он не прочел объявление, напечатанное снизу на той же странице.

– Смотри-ка, - заинтересовался папа, - комитет учителей и родителей в воскресенье приглашает всех на шашлыки... ага... состоится ярмарка по сбору средств на нужды школы.

Внутри у меня похолодело.

Я представила себе папу в ослепительно яркой рубашке, фиолетовой с желтым, и как он поет, и тычет всех кулаком в бок, и фехтует на шампурах с Амандиным отцом, и одним махом сводит на нет все, чего можно добиться с помощью лучших на свете яблочных пончиков, зажаренных в оливковом масле и обвалянных в сахарной пудре.

Но у меня просто руки не поднимались сказать ему, чтобы он не ходил на праздник. Ну не могла я его обидеть, да еще после того, как он мне все утро помогал!

Он отыскал меня в саду, я там чуть ли не с рассвета собирала яблоки поспелее. И когда узнал, для чего они мне нужны, то собственноручно обшарил каждое дерево в поисках самых спелых.

И я опустила руки, а папа поднял глаза от газеты и спросил:

– Ты как думаешь, будет там мисс Даннинг?

Он это спросил, небрежно так двигая пальцами, как будто просто к слову пришлось.

– Вряд ли, - ответила я.
– Она, кажется, на выходные собиралась куда-то в горы... в Венесуэлу, что ли.

Нет бы мне ляпнуть что-нибудь более правдоподобное!

А так папа мне подмигнул и сказал:

– Денек будет что надо. Простирну-ка я свою желто-лиловую рубашку.

И он с головой зарылся в бельевую корзину, пока я лихорадочно пыталась хоть что-нибудь придумать.

Взорвать школу? Тогда шашлыки отменят.

Идиотка, сказала я себе. Те, кто выползет из-под обломков здания, вряд ли после этого захотят с тобой дружить. А в тюрьме и вовсе не с кем будет пообщаться: там у всех депрессия и хроническая усталость от рытья подкопов.

И тут я увидела объявление.

Крупным шрифтом, на соседней странице газеты: «ГОЛЬФ. ЧЕМПИОНАТ ШТАТА СРЕДИ ПРОФЕССИОНАЛОВ».

Я ухватила папу за воротник и вытащила из корзины.

– В воскресенье - чемпионат по гольфу, - сообщила я ему.

Он на меня уставился.

– Всего два часа езды, а знаешь, как будет интересно!

Он продолжал на меня смотреть.

– Профессионалы играют. Со всего штата!
– Я старалась говорить со знанием дела.

– Я ненавижу гольф, - сказал папа.

– А я хочу поехать, - заупрямилась я.

– Ты его тоже ненавидишь, - напомнил папа.

– Какая разница... зато я люблю разноцветные зонтики.

Конечно, это была жалкая попытка. Но что мне еще оставалось?

Папа сдвинул брови и задумался. Потом глаза у него загорелись, лоб разгладился и он изобразил пальцами вспыхивающую лампочку - знак «дошло!».

– Тонто, - сказал он, прижав ладонь к груди, - клянусь, что в воскресенье не стану ввязываться ни в какие заварушки с этим придурком Косгроувом. А если вру, чтоб мне разучиться петь! Идет? И давай-ка займемся твоими пончиками.

У меня отлегло от сердца.

Ну, не совсем, но все-таки.

В общем, когда он это сказал, мне полегчало.

Но сейчас, по дороге в школу, мы только что проехали магазин мистера Косгроува. Папа высунулся из грузовика и показал язык его витрине. И все мое облегчение куда-то улетучилось.

Я все-таки заставила себя расслабиться и перестать думать о папе. Я шла через школьный двор, держа перед собой большое блюдо с пончиками, и старалась выглядеть спокойной, дружелюбной и вообще симпатичной.

Ребята так и бросились ко мне: всем было страсть как интересно посмотреть, что я такое несу. И я раздала все пончики, и они их быстренько умяли, и все говорили «как вкусно!», а человек шесть попросили научить их готовить такие же, можно у них дома после школы, а еще лучше во время семейного отдыха в Диснейленде, в шикарном гостиничном номере с отдельной кухней.

Так я себе это представляла.

На самом же деле никто не обратил на меня внимания, кроме Меган О'Доннел, моей соседки по парте.

Она подошла поближе, поглядела на блюдо, пожевала прядь собственных волос и спросила:

– Это что?

Я так и знала, что кто-нибудь спросит, и нарочно пристроила сверху табличку. Теперь я показала на нее Меган.

Она долго смотрела на табличку, шевеля губами, потом подняла глаза на меня.

– Пончики с яблоками?

Я радостно закивала. Жаль, что Меган не знает языка глухонемых, а то бы я могла помочь ей с чтением. Это же сущая каторга - так медленно читать! Тут, не скрою, в голове у меня мгновенно прокрутилось кино: Меган получает Нобелевскую премию за быстрое чтение и становится моей самой верной подругой.

– Терпеть не могу яблочные пончики, - заявила Меган.
– Я вообще яблок не ем. Мой папа работает на скотобойне, так он говорит, от яблок бывает рак. Он его сам видел, у свиней в брюхе.

Я передумала насчет самой верной подруги: Меган, пожалуй, трудно будет поладить с моим папой. Да и после уроков ей наверняка приходится оставаться на дополнительные занятия по чтению.

Я улыбнулась Меган и повернулась в другую сторону: авось на этот раз попадется любитель яблок. И чуть не наткнулась на мальчишку, стоявшего сзади.