Бомба в Эшворд-холле

– Но что вы скажете об Александре Чиннери? – вспомнила миссис Питт еще об одном участнике той трагедии. – Какова тогда была его роль? И как вы узнали, что это не он ее убил, как все они говорят?

– Дело в том, что седьмого июня Чиннери был уже мертв, – тихо ответила Веспасия. – Он утонул в ливерпульской гавани, пытаясь спасти мальчика, который запутался ногой в канате, и его стащило в воду.

– Но тогда почему же и католики, и протестанты верят, что это Чиннери убил Ниссу Дойл? – упрямилась Шарлотта. – И почему и те, и другие утверждают, что ее изнасиловали, если этого не было?

– А почему истории всегда обрастают новыми подробностями по мере распространения? – Пожилая дама снова взяла вилку и начала медленно есть. – Потому что некто внезапно приходит к какому-то выводу… который соответствует его собственным эмоциям. И этот некто хочет возбудить такие же чувства в других. Спустя некоторое время уже все верят в утвердившуюся легенду, и потом, даже если правда выясняется, о ней уже поздно говорить. Все вложили в этот миф слишком много эмоций, а правда может разрушить это ложное построение, и тогда люди, его создавшие, окажутся лжецами.

– Но они не лгут, они просто в это верят. – Миссис Питт подняла свой бокал, полный чистой, холодной воды. – Полагаю, вся история произошла тридцать лет назад, и в живых нет уже никого, кто был к ней причастен – во всяком случае, никого среди современных политиков. И эти люди вовсе не собираются объявлять теперь, что тогда все лгали.

– Но никто бы им и не поверил, – возразила Веспасия. – Влияние легенд, которые рассказывают нам о нас самих и оправдывают наши поступки, слишком велико, чтобы принимать во внимание какие-то неудобные факты и даты.

– Вы уверены в этом? – настойчиво допытывалась Шарлотта, подняв вилку зубцами вверх. – Чиннери не мог умереть позже? Может быть, того же числа, но в следующем году? И может быть, это сторонники Дристана убедили его в том, что собственные братья убили Ниссу, а потом отрезали у нее волосы, чтобы он напал на Дойлов и перестрелял их? А если все было так, как вы говорите, значит, люди Дристана знали, что это были Дойлы?

Она почувствовала, что сжимает вилку изо всех сил, а желудок ее сводит судорога.

– Да, они рассказали Дристану, как все было, стремясь к очевидному результату: чтобы он сошел с ума от ярости и горя и напал на врагов. – Голос старой леди посуровел. – Таким образом, католики получили возможность обвинять протестантов в соблазнении одной из их женщин английским предателем, что кончилось ее изнасилованием и убийством. А протестанты, в свою очередь, могли обвинять католиков примерно в том же самом, и теперь они клеймят за это всех нас. И никого не осталось в живых, чтобы все это опровергнуть.

– Но они знали, что Чиннери был мертв?

– Нет, сомневаюсь в этом, – покачала головой Веспасия. – Но они прекрасно знали, что его версия никого не убедила бы и что его отозвали бы из Ирландии, а этого им и надо было.

– Но как же с семьей Чиннери? – спросила Шарлотта. – Разве его родным не хотелось очистить от клеветы его имя? Ведь его обвинили в чудовищном преступлении!

– Для них Александр был чист, ведь он умер героической смертью в ливерпульской гавани.

– Но ведь никто не знает об этом! – сердито возразила миссис Питт.

– Да нет, в свое время знали. Это было в ливерпульских газетах того времени, а его семья жила в Ливерпуле.

– В газетах? – Молодая женщина уронила вилку. – Но ведь тогда это можно доказать!

– Кому? – сухо спросила леди Камминг-Гульд. – Людям, которые рассказывают легенды о Дристане и Ниссе? Поэтам и арфистам, которые поют песни у очагов при лунном свете и тем самым поддерживают жизнь мифов? Дорогая моя, знаешь ли ты, что Макбет был последним королем Шотландии, когда Шотландия простиралась к югу до самого Йоркшира, и он правил семнадцать лет в мире и благоденствии? – Ее серебристые глаза были полны иронии. – А когда он умер, народ похоронил его на особом, священном острове, где хоронили королей. За ним правил сын леди Макбет Лулак, как законный наследник по материнской линии. А она сама была замечательной женщиной, которая провела много реформ в интересах вдов и сирот.

Веспасия пожала плечами и воткнула вилку в кусок лосося.

– Но признать все это истиной – значит подорвать пафос одной из лучших трагедий Шекспира, поэтому никто не желает знать правды.

– Ну ладно, тогда я найду ту газету и докажу людям, что этот миф об изнасиловании и убийстве Ниссы английским солдатом Чиннери – чудовищное измышление, – убежденно сказала Шарлотта. – Правда о Макбете уже никого не может затронуть, но эта-то история еще жива!

Тетушка пристально посмотрела на нее.

– А ты уверена, что поступишь умно? От этого что-нибудь изменится? Люди очень сердятся, когда узнают, что их верования и мечты ложны и иллюзорны. Чувство – вот что для них имеет значение. Это сила, которая поддерживает жизнеспособность мечты. Мы верим в то, во что хотим веровать.

– Но эта иллюзия питает ненависть… – начала было миссис Питт, но хозяйка перебила ее:

– Нет, дорогая, это ненависть питает иллюзию. Уничтожь этот миф – и вместо него будет сразу же создан другой.

Веспасия отпила немного воды и продолжила:

– Ирландскую проблему решить нельзя, Шарлотта, но, может быть, ты сумеешь заставить одного-двух человек взглянуть на случившееся иначе. Хотя я очень сомневаюсь, что они поверят тебе, пусть даже это напечатано в газете. Не знаю, как ты сможешь убедить их в своей правоте…

Шарлотта и сама этого не знала. У нее появилось одно практическое намерение, но она не хотела вовлекать в него старую родственницу, даже просто рассказав о нем. Молодая женщина лишь улыбнулась и продолжила есть.

Вскоре после этого миссис Питт покинула леди Камминг-Гульд, поблагодарив ее за помощь и совет, и, прежде всего, за дружеское участие. Затем, взяв кеб, она сразу же отправилась в Британский музей. Войдя в читальный зал, Шарлотта спросила мрачного и очень официального служителя, нельзя ли просмотреть ливерпульские газеты за 1860 год и ирландскую печать за тот же период. По счастью, у нее в сумочке были крошечные дамские ножнички. Она обычно носила их с собой, потому что они нередко оказывались очень кстати в разных срочных случаях – как и пилка для ногтей, иголка с ниткой, наперсток и несколько золотых булавок, которые миссис Питт тоже всегда держала при себе.

– Да, мэм, – ответил служащий мрачно. – Извольте следовать за мной, мэм.

Он пошел по узкому проходу между огромными длинными полками с книгами и подшивками газет, пока не нашел ей свободный столик, после чего сказал, что сейчас принесет газеты.

За соседним столиком сидел молодой человек с угрожающими усами и невероятно усердным выражением лица. Казалось, этот посетитель совершенно поглощен чтением политического памфлета. Он читал настолько внимательно, что казалось, почти не дышал.