Бомж, или хроника падения Шкалика Шкаратина

– - Лень, ты капканы не ставь... Пришел -- говори... Ты мне старинку принес? Давай...

– - Не-а. Не нашел еще... Я... больше принес... Сущий клад.

– - И чё это? Где? Тут?..
– - Женька обхватил друга и стал хлопать его по пузу, по бокам, по шее.
– - Тут... тут... тут?..

Они схватили в охапку друг друга. Завязалась борьба. Каждый пыжился уронить противника и засесть верхом...

На шум из ворот выскочила бдительная мама Нина. И с криком "Ах вы петухи... щипанные!" растащила пацанов.

– - Ленька!.. ты что тут озоруешь? Напал на слабого и коронуешься... Вот я тебя выдеру.

– - Ма... да не лезь ты...
– - задыхаясь цедил Женька -- мы же понарошку... Чё ты выскочила?!.

– - Какой... понарошку! Он тебе чуть мослы не загнул, гаденыш этакий...

– - Тё... Нина... так я же вам новость принес!

– - Какую - такую новость? Про космос опять... Дак нам не к чему.

– - Не-а. Про мячик ваш!
– - Ленька выпалил свою новость, как ядро из пушки. И ждал -- когда взорвется.

– - Про мя- чик... наш, -- обомлела мама Нина.

– - Ты нашел его?
– - Спросил Женька, внезапно вспыхнув спичкой среди мрака.

– - На-а-шел. Не я. Тетя Нина, они его покрасили!

– -... как покрасили?

– - ... чем ... покрасили? Кто -они?

– - да-да, покрасили... белилами! Он еще лучше стал... Новехонький! Только вымазался весь...

– - Да кто... кто нашел-то?
– - Мама Нина стряхивала с Леньки невидимые пылинки.

– - Дак кто?.. Известно... кто... Хамушины...

– - А ну-ка... веди-ка... меня!
– - Нина, отряхивая руки о передник прытко пошла впереди пацанов.
– - Ишь, что удумали: покрасить кожу! Безотцовщину обижать! Ну я вам... покрашу рожи...

Пацаны отстали. Они замедлили шаг и совсем остановились в переулке, за два дома до хамушинской усадьбы.

– - Ты зачем ей сказал!.. Зря. Сейчас драка будет...

– - Дак я ж тебе хотел...

– - Хотел он...

– - А чё она заводная, как лесопилка?..

– - Иди теперь сам... выручай.

– - А ты?

Женька молчал. Эта волейбольная драма за последнюю неделю взвинтила его. И уже было успокоился. А этот... друг называется... снова нашел...Теперь мамка ввяжется в душещипательные распри, защищая не Женьку, а свое оскорбленное чувство. Дело может дойти и до драки. И тогда Женька, как это бывало не раз, и сам не утерпит, кинется на обидчиков мамы Нина и будет до крови защищать свою правду, мамку и собственное униженное достоинство...

– - Пойдем вместе? Мамке твоей попадет от Хамушихи...
– - и они припустились на Гробовозную улицу.

– - Толька! Васька! Генка!
– - Кричала мама Нина, перекрикивая собачий лай.
– - Где мячик? А ну-ка немедля... ко мне!
– - Во дворе шарахнулись гуси, раскрылатившись с перепугу, влетая на поленницу и в сенник...
– - Покрасили! Значитца!..
– - Вопила разбушевавшаяся мамка.

Вышла Хамушиха, квадратная женщина, с ромбовидным лицом и с длинной почти девичьей косой за плечами. Мать удалой тройни пацанов и вновь беременная с той же перспективой, она молча и неторопливо вышла за ворота, щелкая семечки:

– - Что ты тут разоряешься, Нинель Батьковна... Гусей перепугала... Ужо не пожар ли на селе?

– - Дак я не тебя ... кричу. Здравствуй-ка, кума... Давно тебя не видела...

– - Здорово. Что надо-то?..

– - Твои сорванцы дома? Погоди-ка...

– - она обернулась на стоящих поодаль своих пацанов и поманила пальцем.
– - Ленька! Иди-ка ты сюда! Рассказывай про мячик...

Пацаны подошли и молча насупились.

Во дворе прекратился переполох. Собака лениво зевнула и улеглась возле будки.

– - Ну что, Бандит, язык проглотил. Что ты против моих пацанов-то треплешься, а?.. Говори!

– - Они мячик украли!
– - Живо среагировал Ленька на свою кличку.

– - Мя-я-чик, говоришь...
– - зловеще протянула Хамушиха.
– - И у кого украли?

– - У Женьки... вот.

– - У Женьки!
– - Еще более нагнетала баба.
– - И какой у тебя, Женечка, мячик был?

– - Желтый у нас был, -- заволновалась мама Нина, -- ты, кума, не обижайся... нам бы ваш мячик... посмотреть...

– - А чего его смотреть? На нем не написано, чей он. Да, нашли на назьмах... где-то. Исшарканный весь. Покрасила я его, починила, значит... И никто его не воровал! Ты чё тут, Бандит, тень наводишь на плетень? Иди-ка отсель подобру-поздорову...

– - Кума... Ты погоди шуметь. На каких это назьмах ты его нашла? Ведь уплыл он...

– - У вас уплыл, у нас приплыл... Я что зря белила тратила?.. Ничего не знаю... Нечего было рот разевать...
– - и она решительно повернулась к дому.

– - Ай-я-яй, кума Шура!
– - Предчувствуя недобрый исход, мама Нина набрала полную грудь воздуха, -- и какая же ты бесстыжая! У безотцовщины... мальца несмышленого... воровать...

– -... наблядовала, теперь жалишься.
– Мгновенно среагировала беременная. И, не глядя, через плечо, с затаенной обидой, давно искавшей выход, совсем другим тоном обронила - Что за Гошку нашего не пошла? Теперь сопли на кулак мотаешь, да ещё жалишься.

– - За хромого-то?.. А вот не пошла. А твоё какое дело?

– - ... хромой-то счетоводом стал. Не лаптем щи хлебает. Велик вон новехонький в сельпо купил... Амбар ставит.

– - А где он лес на амбар взял? На назьмах поди? Ась?..

– - Ты на что это намекаешь?

– - ...а я не намекаю! Я прямо говорю: ему Мошков в прошлом годе сколько мешков пшеницы свалил? Не знаешь? А люди все знают!..

– - Лю-ю-ди?!. Это кто же у тебя в "людях"-то ходит? Поди хахаль твой, Степка Пилатов?

– - А хотя бы и он...
– - мама Нина внезапно успокоилась и другим тоном добавила, -- Верни мяч пацану, Шура. Не по доброму это... Засудят тебя люди...

Хамушиха тоже взяла тайм-аут в пылу спора. И переведя дыхание, заговорила мягче.-- Что ты все "люди-люди"?.. Уж не ты ли, Нинель Батьковна, в люди рвешься?.. Вон Мишка, колхозные грабли украл... А Васька, бык этот, мужчине глаз повредил... хотя оба виноваты! Насосутся бражки и пошли по деревне силу пытать...Это что ли... лю-у-ди?.. Им бы только баб портить да над семьей куражиться... А мячик твой верну я... Вот пацаны вернуться и -- возверну. Нам чужого не надо. А ты гони этого...Степку -- хахаля-то... Не по тебе он ...нет. Ты девка образованная, молодая, еще найдешь себе... И Женьке твоему... человека надо, а не кобелей этих. Ох, Нинель-Нинель... мне бы твои годы...
– - и она ушла, колыхая огромным животом длиннющий подол платья.