Бонус в наследство

– Ты молодец, – сказал Деми.
– Но Микки не тронул бы тебя.

– Он уже потрогал, - возмутилась Рена.
– Куда уж больше-то?

– Он тебя бы не тронул. Мы… Уличная пыль – это люди, у которых есть честь. Пожалуй, она всё, что у них есть.

– Честь нищих, - пожала плечами Рена. – Твой приятель напугал меня.

– Он не приятель, - поморщился Деми. – Он мой старый хороший враг. Когда-то мы дружили.

– И что произошло потом?

– Я расскажу тебе об этом, когда ты выйдешь замуж за арана и будешь богатой, счастливой и всем довольной. Станешь араной и сможешь освободить меня. Ты же освободишь меня сразу, как только у тебя будет паспорт замужней аристократки и куча денег?

У Рены вдруг испортилось настроение. Вот и Деми, оказывается, что-то надо от неё. Не просто же так он ухаживает, целуется, танцует с нею. Нет, он её приручает. Затем, чтобы достичь своей цели: свободы. Конечно, цель достойная и Рена вовсе не против освободить раба. Раз уж ему суждено отбыть эти полгода без права выкупа, и даже от неё как от хозяйки нет иной возможности добиться результата. Но… разве не пожертвует она ради него собственной свободой?

«Араны не отличаются от рабов!» – сказал ей Микки несколько минут назад.

Видно, так оно и есть.

– Когда мы пойдём домой?
– спросила Рена.

– Давай потанцуем ещё чуть-чуть, – попросил Деми и привлёк её голову на своё плечо.

Но Рена напрягла шею, отодвинулась на шаг и сказала:

– Не отвалить ли тебе, детка?

Ближние к ним пары засмеялись.

– Я приказываю тебе проводить меня домой, раб, – сказала Рена уже тише.

Сказала резко – но тихо.

Пусть уж босяки не слышат, в каких Деми на самом деле отношениях с «красивой араной». Это касается только их двоих.

ГЛАВА 20

Давно известно, что людей сближают: совместные испытания, забота друг о друге, пережитые вместе приключения и многое другое. Главное условие: быть вместе, а не порознь!

Хотя Деми держал Рену за руку, нельзя было с точностью утверждать, что эти двое действительно были вместе. Пожалуй, даже совсем наоборот: даже если б они сейчас обнялись, всё равно остались бы совершенно разными, посторонними, чужими друг другу людьми. Разумеется, в этот момент, а не в какие-либо ещё, что тоже немаловажно учесть.

Рена отчаянно дулась на Деми. Во-первых, он всё видел! Видел, как нагло хватал её за задницу противный Микки, и просто продолжал танцевать с не менее противной девкой. Ужасно обидно! Во-вторых, он не вовремя напомнил Рене, что ей непременно надо пожертвовать собой ради его драгоценной воли.

Но пока протест копился в ней, она молчала – молчала угрожающе и многообещающе. Словно хотела поднабрать ещё немного злости.

Именно поэтому она совершенно забыла, где находится.

Уличная пыль – нищие всех видов, те, кто никогда не нападает первыми и не проявляет излишней агрессии. И хотя в их квартале нередко скрываются самые настоящие преступники, там их умеют приструнить. Воришки и жулики, обитающие среди нищих, тоже достаточно безвредны, пока не покинули границ квартала: ими руководит правило «где живу – не гажу». Другое дело – рабочие окраины. Живущий там фабричный и заводской люд предпочитает, придя с работы, поесть и упасть в кровать. Но именно здесь есть особый род бездельников и пропойц, кто с наступлением темноты выползает из нор. Границ для них не существует.

И разумеется, Рена была наслышана о разных случаях, связанных с рабочими окраинами. Как кто-то возвращался слишком поздно от подружки-фабричной, или задержался до темноты в одной из мастерских. Случалось, что учителя допоздна засиживались в трёхлетних школах, проверяя тетрадки или занимаясь с безнадёжно отстающими. Их-то и подстерегали. Ограбить, поиздеваться, избить, изнасиловать – а то и всё вместе. До убийств доходило нечасто, но и они были.

Но под напором переживаний Рена об этом напрочь забыла! Ей так многое казалось важным или непонятным, что она уже с трудом сдерживалась. Молчала лишь потому, что надеялась перетерпеть первую волну гнева… да ещё потому, что Деми был страшно напряжён, встревожен и насторожен. Он словно принюхивался. Особо тёмные места он старался обходить, тщательно выбирал маршрут, иногда внезапно сворачивал куда-то – и да, молчал.

Так что в тишине слышались только звуки их шагов.

Когда впереди показались нормально освещённые улицы и четыре светлые полосы трамвайных рельс, Рена, не дожидаясь, пока парень расслабится, спросила:

– Стало быть, ты не сан. И даже, возможно, не сан Котт. Как тебя зовут на самом деле?

– Помолчи, - резко сказал Деми.

– Не буду я молчать! – уже увереннее и громче заявила Рена.
– Я хочу узнать…

Он дёрнул девушку за руку, притянул к себе и зажал ей рот.

– Молчи. Хочешь, значит, узнаешь.

Рена тихонько пискнула, но подчинилась, хотя теперь-то уж слова так и рвались наружу, разные – гневные, любопытные, испуганные, все вперемешку. А самое ужасное, что ещё и смех начал распирать. Но смеяться было не место и не время. Пообещав, что сама, в случае чего, надаёт себе пощёчин, Рена стиснула зубы.

– Скажу бежать – беги, – велел Деми. – Туда, к фонарям. Там полицейский на углу, кричи, что на тебя напал твой раб.

– Почему?

– Потому что на другое они не сюда сунутся, это же фабричные окраины. Им жить охота.

Рена вцепилась парню в локоть, но он резко выдернул руку.

– Быстрее. Идём туда. Пока не бежим. Рано.

Именно тут девушка услышала позади и сбоку шаги. Кажется, людей было много. Впереди призывно сияли голубоватым светом уличные фонари. Но с той стороны тоже шли люди: двое.

– Не верти головой. Не хватайся за меня, – уже совсем шёпотом сказал Деми. – Сейчас побежишь.

– Ты… сссказал, что не умеешь драться, – прошептала Рена.

– Я соврал. Ещё как умею, – спокойно ответил Деми. – Сейчас они подойдут ближе и попытаются схватить тебя за руки с двух сторон. Резко ныряй вниз. Ты шустрая, у тебя получится. Потом беги и ищи полицию.

Едва он договорил, как сзади их нагнали. Справа тоже вынырнули – всего их окружило шесть человек. Рена на секунду зажмурилась, представляя возможные варианты. Деми был прав: надо бежать и звать полицейского, потому что иначе им придётся хуже. Беда в том, что бросить Деми наедине с шестью врагами было равносильно его убийству. Как бы человек здорово ни дрался, шестеро не дадут ему ни единого шанса.

Те двое, что были впереди, действительно распростёрли объятия навстречу Рене. Она попробовала поднырнуть, но упала на колени. Её заботливо подняли – точнее, вздёрнули, взяв с двух сторон под руки. Вырваться было невозможно: парни, пахнущие на редкость противно, держали девушку очень крепко. И тогда Рена вспомнила: «женщина, которая не умеет постоять за себя, пропадёт быстрее, чем женщина, у которой есть голос. Потеряла слова, кричи без слов. Схватили за руки – бей ногами. Заметили – или беги, или дерись. Поняла, красивая арана?»

А ведь в итоге-то хорошо, что на ней тяжёлые некрасивые ботинки! Рена повисла в руках бандитов и принялась лягаться изо всех сил. Собственные беспорядочные движения согнали оцепенение, которое обычно нападало на девушку при любой опасности. Раньше она замирала, словно пойманный крольчонок, но теперь поняла, что лучше уж сопротивляться. Она не видела, что там с Деми, только слышала какое-то пыхтение, мычание и звуки ударов. И изо всех сил завопила:

– Отвали, диа! Фьёррто со сренда! Ллера диа, ма дета!