Борода из ваты – пули из серебра. Том 1

Дед тем временем собирался вскрыть себе вены на руке. Сделал разрез крестом на запястье и замер. Фоме стало холодно. Дед сидел к нему почти спиной, полуоборотом, но Фома видел как появился яркий синий свет, пучок синего фонтанчика ударил вверх, упираясь в полусгнивший потолок фермы. Дед как будто открыл дверь в своем запястье, дверь из темной мрачной комнаты вела туда где ярко светит солнце выжигая зрачки и воет пурга, там где свет отражается от снежного покрова, причиняя глазам почти физическую, невыносимую боль.

Ружьё он отставил в сторону. Прислонил к покорёженной дверце, через которую свинок выводили на убой. Фома старался не смотреть в ту сторону, старался не думать о том, заряжено оно или нет. Если бы у него не затекли ноги от долгого сидения в неудобной позе, если бы его не тянуло рвать каждые пять минут, если бы он так не ослаб от страха и кушал не десять часов назад. Как только дед отвлечется достаточно сильно можно было бы рвануть вперед, тихо, еле слышно, но быстро, и схватить ружье. Вскинуть его к плечу (конечно бесшумно) подвести мушку так чтобы она смотрела в этот лысый морщинистый затылок, который уже начинает покрываться колючей черной щетиной лезущих вверх новых волос и плавно нажать спусковой крючок. Нет, сразу два! Или так нельзя? Лучше не рисковать. Сначала нажать правый и пуля с грохотом вылетит из ствола бешено крутясь и пробивая затылок занимающегося фигней деда. Серебро проскакивая через его плоть и кровь будет оставлять свои следы, светлые мазки на кусочках плоти, будет впитываться в кровь, в мясо и распространяться вниз, всей своей серебряной заразой так чтобы урод не смог регенерировать, а мертвые части умирали навсегда. А Фома пуле поможет и выпустит ее подружку. Повернёт ствол за дернувшейся спиной, чтобы не промахнуться и нажмёт спусковой крючок ещё раз. Бах, и подружка вгрызётся, куда бог пошлет. Хоть в затылок, хоть в спину, хоть, блин, в правую пятку. Лишь бы впустить серебро в него, пусть делает свое благородное дело, пусть уничтожает нечистого по корень. Говорят, что после серебра от нечистых остается только лужица, в которой растворяется тело полностью: кости, плоть, кожа — все. Бог даст — проверим.

Дед обернулся и подмигнул Фоме:

— Не бойся! Всё будет хорошо! ПрорвЁмся. Недолго тебе осталось!

Он улыбался и Фома улыбался в ответ. «Недолго тебе осталось», — сказало чудовище, разрезавшее его друга как сардельку, перед микроволновкой. В правой руке чудовище держало нож с кончика лезвия которого капала кровь чудовища. Чудовище улыбалось и подмигивало, желая отвлечь Фому, задобрить его, окрутить голову, одурманить, обцыганить. Нечистая тварь хотела, чтобы он сидел и покорно ждал своей очереди. Очереди стать консервой, а потом и вторым солдатом армии новогодних зомби. Вот зачем вылез лысый — собрать армию мертвецов и освободить нечистых из Улья и Фома с Жекой будут первыми солдатами.

Дед приставил кинжал лезвием к ране и улыбнулся:

— Не смотри сюда. Сейчас будет немножко страшно неподготовленному. Отвернись.

Фома отвернулся.

2.

«Ты заметил, какие взгляды кидал нехороший человек на твое оружие?»

«Заметил, Снежка. Не могу его винить, тот кто подержит её в руках хотя бы раз, никогда не забудет эти приятные ощущения».

«Он ведь не перехитрит тебя? Не схватит ружье, пока ты будешь занят Снеговиком?»

«Мы называем их Снежными Ангелами, Снежка. Почему ты продолжаешь упорствовать и называешь его таким глупым прозвищем?»

' Я шучу, дедушку. Я дразню тебя, как всегда, чтобы не забывал мой характер и меня вместе с ним'

' Я никогда тебя не забуду. Ты же знаешь.'

* * *

Лютый убедился, что Фома не смотрит и приготовился ко второму разрезу. Чтобы вылепить снеговика нужно передать ему часть своего мороза, часть силы. В тяжёлые времена они делали это разными способами: как быстрыми, так и долгими тягучими ритуалами. Кто-то отрезал конечности будущим помощником, перемешивал, менял местами, заливал энергию и оживлял. Кто-то просто снимал голову и насыпал внутрь снега, как в кувшин набирают молока. Были и те, кто вообще не заморачивались — замораживали тело на сутки, а потом как получится. Снежка не оправдывала ненужную жестокость и научила его переливать энергию цивилизованно, но сейчас был не тот случай. Задержанного нужно припугнуть, чтобы даже не думал хитрить.

* * *

Фома не собирался сидеть спиной к деду, этому выстрелить как плюнуть на землю. Поэтому Фома подглядывал, сначала осторожно, а потом почти без страха, только постоянно на взводе — развернуться и сделать безразличный вид. Лысый забыл о нем, забыл о ружье, он занимался таким непотребством, каким даже в тюрьме не занимаются, по крайней мере в родных русских тюрьмах.

Отмороженный на всю лысину дед вспорол себя так же как труп, лежавший на земле. Говорят «от уха до уха», но здесь был совсем другой случай. Он вскрыл вены на обоих руках и тянул линию разреза от одной кисти до другой, пересекая грудь как экватор. Перед этим разделся и аккуратно сложил одежду в стопочку рядом.

Фома замер, скованный страхом, и молча наблюдал, если бы морщинистый надумал резко развернуться и поймать его на подглядывании, то не прогадал бы. Но он был занят своим мерзким «педо-некро ритуалом». Закончив с горизонтальной линией он выдохнул, раскинув руки. Хорошо мерзкому извращенцу — не болит ничего и угрызения совести не мучают, за то что над мертвым издевается. Он так и сидел в позе распятого, а у его ног так же раскинул руки мертвец.

Сердце колотилось как свинья, которая поняла, куда её везут, но Фома молился о том, чтобы не потерять сознание. Он ведь может уже не очнуться, если потеряет сознание, а с другой стороны где-то там в глубине его подсознания спряталось признание. Он отталкивал его, выгонял и публично отказывался признавать, но ему было страшно интересно, что будет дальше и чем всё закончится. Лысый и полуголый нечистый умел интриговать. Страх заполнил всю душу Фомы, как гелий воздушный шарик, но любопытство не давало ему уйти. Ни в прямом ни в переносном смысле.

* * *

Лютый отлично видел реакцию человека в отражении на лезвии ножа. Да, сейчас он не думает о том, как перехватить оружие. Сейчас он думает о том, что «тут бл. происходит». Боишься нечистых, гад? Надо поддать жару.

Лютый сжал кулаки и завыл, как перекидыш. У него не получалось так красочно, мощно и грозно как у настоящего вовкулаки (а он знал парочку), но существо человеческое задергалось как под напряжением.

«Переборщил», — уточнила Снежка.

«Хорошо. Добавим молитвы».

Дед начал громко и максимально невнятно читать что-то похожее на христианскую литанию задом наперед. На самом деле он выдумывал идиотские звукосочетания на ходу и старался завывать как можно более нечленораздельно, чтобы не попасться на хитрости. Невольный слушатель вытаращил глаза и сглатывал слюну, не переставая таращиться на него. Дед улыбнулся и придал скорости. Теперь он походил на черного проповедника, можно было еще поплясать и покричать «Аллилуйя, братья! Мы идем к нему!» Но это было бы смешно, а Лютому был нужен страх. Поэтому он продолжил импровизировать.

* * *

«Что тут происходит? — думал Фома — Что он творит? Где выход?»

Мышцы на спине лысого напряглись когда он приподнялся на коленях, запрокинул голову вверх и завыл на луну как бешеный волк.

«Да он к тому же еще и качок. С такими „широчайшими“ по бокам не рождаются. Интересно где он ходил на тренажеры? В гостях у сказки?»

Сжал кулаки и воет. А если он сейчас подскочит, развернётся, встанет на все четыре, зарычит и бросится на него? Что тогда делать? Ждать, как перепуганный ягненок? Ну а что он может?

Фома почувствовал как его трясёт. Непроизвольно, как будто чужой рвался изнутри, но плотная ткань кожи не давала вырваться наружу и Фома трясся, в почти эпилептическом припадке. Неосознанно, сам не желая того, просто тело так реагировало вырабатывая слишком много адреналина.

Дед перестал выть и опустил руки, а потом начал молиться. Обычные прихожане молятся тихо, почти не слышно, себе под нос и только священники да ксёндзы могут позволить себе рокотать под куполами храмов. Лысый надрывался во всю мощь горла и это был чистой воды сатанизм. В его молитве не было ни грамма смысла, Фома напрягся, пытаясь разобрать отдельные слова, но слышал только бессмысленный, но очень жуткий набор букв. Нечистый оживлял мертвеца, что он должен был петь ' С новым годом, Крошка?' Адские песнопения были как раз в тему, а потом он запричитал еще быстрее и поднял вверх руки в молитвенном жесте, как чертов мусульманин.