Бородинское поле

Напротив, с точки зрения судьбы младенцев - а это самая

справедливая точка зрения - он благодетель. Да, да, дорогая,

благодетель. Кто остался в проигрыше? Младенцы? Нет. Он

дал им будущее, избавил от бедности, он помог сделать из них

достойных граждан Америки. Так, может, их матери? Нет! Они

получили приличное вознаграждение. Он избавил их от

лишних забот. Так кого же обидел Лебович? Тех, кто усыновил

младенцев? Еще бы! Они беспредельно счастливы. И за

услугу они, естественно, заплатили Лебовичу. Он их не грабил,

нет, они добровольно платили, и с благодарностью.

Печать спокойной самоуверенности утвердилась на его

худом, аскетическом лице, а в темных, непроницаемых глазах

светилась беспощадная, холодная решимость.

Рассуждения мужа, как всегда, показались Нине

Сергеевне логичными и в какой-то степени убедительными.

Однако нельзя же из-за этого выгонять блестящего журналиста

и редактора.

– Но, Оскар, Кит так предан тебе, - мягко и осторожно

сказала Нина Сергеевна, и взгляд ее умных и добрых глаз

призывал к снисходительности и благоразумию.
– В интересах

дела, твоего дела, ты не должен его увольнять. Да разве суть в

Лебовиче? Кит написал правду.

– Согласен с тобой - суть не в Лебовиче, - быстро

отозвался Оскар. - Кит делает обобщения, он выступает

против основ: предпринимательство и благотворительность.

Такая статья могла появиться в коммунистической газете.

Именно так мне сегодня сказал генерал Перес, - отчеканил

Оскар.- Генерал Перес - идиот, и ты это отлично знаешь, - все

так же спокойно и язвительно ответила Нина Сергеевна. Лицо

ее невольно зарделось.

– Да, но он имеет влияние, за ним стоят. .

Оскар не договорил, кто стоит за генералом-"ястребом",

но Нина Сергеевна догадывалась, кого имел в виду муж.

– Эти чудовищные зверства во Вьетнаме, - опять

вспомнила Нина Сергеевна. - Пытают детей, стариков,

женщин. Чем не фашисты? Хуже фашистов.

– Но это уж слишком. Война - что поделаешь? Пытают и

убивают врагов.

– Вьетнамцы - враги?! Что ж они сделали такого ужасного

Америке?

– Тут большая политика. Мы защищаем во Вьетнаме

свободу наших друзей, союзников, если хочешь...

– Свободу для кого?

– Разумеется, для вьетнамцев.

– И поэтому убиваем их, вьетнамцев. Гитлер действовал

так же. Только без лишней демагогии.

– Да, дорогая, - Оскар сокрушенно вздохнул, - ты в чем-то

права, и я с тобой согласен.

– В конце концов наш президент и его окружение должны

так же, как и Гитлер, отвечать за свои злодеяния перед

Международным Судом.

Оскар, словно в знак согласия, закивал головой, прикрыв

веками глаза. Но думал он о другом: "Мы защищаем во

Вьетнаме наше будущее. И не только США - будущее целой

системы свободного предпринимательства. Сравнение с

фашистами неуместно и оскорбительно. Мы не фашисты. Мы -

это мы. Жестокость? Да, есть жестокость. Но так устроен мир:

всегда кому-то бывает больно. Сильный пожирает слабого.

Теленку больно, когда его режет мясник. Однако мы считаем

это нормальным и не поднимаем шум на всю планету. Только

боль и страдание избранных заслуживает внимания".

Но эта мысль была рискованной, и он не решился

произнести ее вслух.

– Извини, дорогая, я немножко устал. Пойду к себе, -

любезно и вяло сказал Оскар и поднялся.
– Да, совсем забыл,

письмо от Виктора.

Подав жене конверт, Оскар зашел в библиотеку, отыскал

томик философа XVII века Спинозы и удалился в свой кабинет.

Не только заметка Кита Колинза о торговле младенцами

была причиной дурного настроения Оскара Раймона. Вчера у

него состоялась встреча и неприятный разговор с

представителями так называемого "Объединенного еврейского

призыва" - одной из многочисленных сионистских организаций

США. Во время "шестидневной войны" Израиля с соседними

арабскими государствами эта организация развила бурную,

прямо-таки бешеную деятельность по сбору средств в пользу

агрессора. Тогда только за один день было собрано 175

миллионов долларов! А к 1968 году еврейские толстосумы

Америки пожертвовали в фонд Израиля 1 миллиард 220

миллионов долларов. Впрочем, деньги вносили не только

евреи, но и лица других национальностей, так или иначе

связанные с сионизмом, в том числе и масоны.

Оскар Раймон не был подвержен националистическому

угару и к откровенному экстремизму сионистов относился с

молчаливым неприятием, а наглые действия группы Меира

Кохане открыто осуждал. На этой почве у него произошел

разлад с младшим сыном, который готовился вступить в "Лигу

защиты евреев". В июле 1967 года Оскар тоже пожертвовал

кругленькую сумму для Израиля, пожертвовал без какого-либо

энтузиазма, пожалуй, скорее с болью в сердце, но уклониться

от такой "добровольной" акции он не мог, иначе это означало

бы оказаться в положении белой вороны. На него и так уже с

недоверием и подозрительностью косились коллеги по

большому бизнесу. Он считал, и отчасти не без оснований, что

причиной тому была его жена, русская по происхождению и

просоветская по настроению. Одно время, увлекшись

кинозвездой, впервые серьезно, со страстью вдруг бурно

вспыхнувшей молодости, он готов был расторгнуть брак и

связать свою судьбу с молодой женщиной, "типичной

американкой". В конце концов, с Ниной Сергеевной теперь его

связывало лишь прошлое. Но оно, их прошлое, было столь