Бородинское поле

группой армий "Центр". - Но это произойдет немного позже.

Немедленное же наступление на Ельню в настоящее время

привело бы лишь к неоправданным потерям с нашей стороны.

Армия устала. Многие дивизии имеют лишь половину штатного

комплекта. Для пополнения, перегруппировки и просто отдыха

требуется некоторое время.

– Именно для этого я разрешил армиям "Центра" перейти

к временной обороне, - резко перебил Гитлер, - а вы вместо

этого начали отступать, что я категорически запрещаю! Вы

меня поняли, Бок?

– Понял, мой фюрер, - смиренно ответил фельдмаршал,

услыхав в трубке короткие гудки.

Он хотел сказать Гитлеру, что сдача Ельни еще не

означает отступление - потерян лишь частный тактический

рубеж, но он понимал, что главное в этой потере - моральный

фактор. Потеря Ельни ослабила наступательный дух немецких

войск и воодушевила бойцов и командиров Красной Армии.

Именно эту мысль и высказал Бок своим подчиненным Клюге

и Гёпнеру. Однако Клюге выслушал резкие упреки

фельдмаршала довольно спокойно и даже невозмутимо. И

когда Бок сказал, что фюрер требует безотлагательно вернуть

потерянный плацдарм, бледное лицо Клюге исказила кислая,

почти болезненная гримаса. Он медленно подошел к висящей

на стене карте, испещренной острыми, стремительными

стрелами, направленными с запада на восток, и, как бы

размышляя вслух, негромко, неторопливо заговорил:

– Мне кажется, господин фельдмаршал, в азарте боя мы

забываем о потерях. Разгоряченный воин часто не ощущает

своих ран, которые потом оказываются смертельными. У меня

есть дивизии, в которых потери личного состава достигают

шестидесяти процентов. Да, господин фельдмаршал, больше

половины. И вам это известно, так же как и мне. Я думаю,

знает ли фюрер, что Смоленск стоил нам двухсот пятидесяти

тысяч лучших сынов Германии?

– Вы преувеличиваете, Клюге, - поморщился Бок.
– Откуда

такая цифра?

Но Клюге не обратил внимания на его реплику и

продолжал:

– Под Ельней полегло еще сорок пять тысяч. Ельня,

мизерная точка на карте, в сущности, по европейским

понятиям, это даже не город, а деревня. И сорок пять тысяч! А

сколько таких Ельней лежит на нашем пути к Москве! Таких и

покрупней.
– Он вплотную уткнулся глазами в карту и начал

читать: - Гжатск, Вязьма, Можайск. Где-то здесь должно быть

знаменитое русское поле. Бородино. Поле былой славы и

бесславия. А оно между тем на нашей карте даже не

обозначено.

– Что вы этим хотите сказать, Клюге? Ваши исторические

экскурсы по меньшей мере неуместны. История не

повторяется.

– История не повторяется. Но меня беспокоят наши

потери. Тысячи, десятки, сотни тысяч!.. Наши ресурсы не

беспредельны. И мы должны считаться с реальной

обстановкой. Ожесточенное сопротивление русских, их

способность не только стойко обороняться,- но и наносить

контрудары вносят коррективы в наши планы. Я имею в виду

темп наступления. Осенняя распутица и русское бездорожье

доставят нам много неприятностей. А потом - зима, русская

зима!..- Какая распутица, какая еще зима?
– Бок поднялся из-за

стола и удивленно уставился на генерала.
– Вы отдаете отчет

своим словам, Клюге? Москва падет в течение ближайшего

месяца, и вся Восточная кампания закончится до первых

заморозков. Падение Москвы будет означать окончание войны

с Россией.

– Я в этом не уверен, Россия не Бельгия, и Москва не

Париж.
– Клюге вздохнул и отошел от карты.

Теперь они стояли друг против друга, столкнувшись

откровенными взглядами. Бок понял намек: год тому назад

немецкие войска, которыми командовал он, фельдмаршал

фон Бок, для вторжения во Францию совершили фланговый

бросок через Бельгию, которую прошли триумфальным

маршем, не встретив сколько-нибудь серьезного

сопротивления и не понеся никаких потерь. Доверительный

разговор подчиненного генерала показался фельдмаршалу не

просто странным, но слишком рискованным.

– Вы устали, Клюге, и я удивлен, - сказал Бок, отчужденно

глядя в сторону. - Вам надо отдохнуть. - Бок бросил

настороженно-вопросительный взгляд на молчавшего Гёпнера.

Ему хотелось знать, что думает на этот счет командующий

сильнейшей танковой армией. Но холодное лицо и застывшие

глаза Гёпнера были непроницаемы. Тогда он спросил

напрямую: - И вы такого же мнения, генерал?

– Наши потери в танках велики, экселенц, - с

официальной сухостью ответил Гёпнер.
– Прежде чем начать

новое наступление, надо пополнить соединения новыми

танками. Довести до штатного комплекта.

– Армия устала, - чувствуя поддержку, заговорил Клюге.
–

Армия требует длительного отдыха, Я считаю, что было бы

разумным закрепиться на нынешних рубежах и отложить

наступление на Москву до весны. Это позволит нам сохранить

сотни тысяч жизней немецких солдат. Новое наступление

сейчас потребует от нас колоссальных жертв. Напрасных и

ничем не оправданных.

– Этого делать нельзя, - быстро и решительно, точно

испугавшись предложения Клюге, отозвался Гёпнер. - Это

означало бы катастрофу. У русских появилось новое оружие,

которое превосходит наше. Я имею в виду их артиллерию,

которую они называют "катюшей". Она сеет среди наших

солдат панический страх. Затем - их танки Т-34 вступают в

единоборство с нашими T-IV и побеждают. Сейчас, к нашему