Босс на блюдечке

— А если и да? Если я найду за оставшиеся полчаса переводчика, он полетит с нами?

Демьян смотрит на меня с интересом.

— Он полетит с нами, если, — он подчеркивает последнее слово, — ты не просто найдешь переводчика, но и успеешь доставить его на аэродром.

— Заметано! Ты дал слово!

Его брови летят вверх, но я уже мчусь к выходу из вокзала, попутно набирая на телефоне номер.

Эмилия прибывает за двадцать восемь минут. Чтобы свершить невозможное, мне пришлось воспользоваться одной из ниточек Геннадия Евгеньевича, но оно того стоило.

Теперь сестра стоит рядом со мной, и свет, падающий из огромных окон, мягко ложится на ее кожу и волосы, заставляя сиять. Она в милом скромном платье светло-зеленого цвета, подчеркивающем светлый тон ее кожи и ее глаза, волосы собраны в высокий узел, обнажая точеную шею, на ногах — белые кеды, привлекающие внимание к изящным лодыжкам — настоящая куколка. Глядя на нее, я даже испытываю невольную гордость, будто сама приложила руку к созданию этой красоты, которую, как становится очевидно, вижу не я одна. Демьян окидывает ее оценивающим взглядом с ног до головы, и на щеках моей Эмилии, моего книжного червя Эмилии, в лучшем случае замечающей мужчин только тогда, когда они к ней напрямую обращаются, вспыхивает румянец. Мои брови удивленно взмывают вверх.

— Это и есть твой переводчик? — спрашивает меня босс.

— Угу, — я, наконец, отрываю свой взгляд от сестры и обращаю к нему, — твои условия выполнены: нашла и доставила в течение тридцати минут.

Он хмыкает, по достоинству оценив мою изворотливость. Затем натягивает солнцезащитные очки и бросает, направляясь к воротам вокзала:

— Считай, что со мной этот вопрос улажен. Тебе осталось убедить Адама.

23

— Адама? Он-то тут причем?

— При том, — материализуется тот из-за угла, — что я отвечаю за безопасность Демьяна и могу тебя заверить: я не допущу, чтобы в одном самолете с нами летели сразу два человека, которым я не доверяю.

СБ-шник выглядит злым. Ну да, пока он носился, убеждаясь, что в самолете нет ни жучков, ни бомбы, ни чего бы там ни было, я притащила ему еще одну, по его мнению, подставу.

— Пффф, не надо так самокритично, — я закатываю глаза, — если у тебя проблемы с доверием к себе, это не значит, что ты плохой. Пошли, Эмилия.

— Она не летит с нами, — Адам делает шаг вперед и загораживает мне выход, не давая нам с Эмилией пройти. — Достаточно и того, что он берет с собой тебя, но отправиться с нами человеку, приведенному тобой со стороны, я не позволю.

— Что же тебя так в ней напрягает? — я начинаю раздражаться. — То, что ее привела я, или то, что ты не успел пробить ее по базе?

— Все вместе.

— А если я скажу, что она дочь Буркова? Геннадия Евгеньевича?

— Мне это ни о чем не говорит.

— Серьезно? Ты вообще с какой планеты, если…

— Бурков? Ты сказала, Бурков Геннадий Евгеньевич?

Мы с Адамом, не сговариваясь, поворачиваем головы в сторону Демьяна. Шеф стоит у ворот, явно собираясь устроить нам нагоняй за задержку, но имя Геннадия Евгеньевича заставило его изменить свое решение. Он даже снимает свои очки и смотрит на растерявшуюся от нашей перепалки Эмилию так, будто видит ее впервые.

— Да, он самый, — подтверждаю я.

— Посла Геннадия Евгеньевича, который…

— Да, — твердо отвечаю я.

Босс прикусывает губу, что-то прикидывает в уме, затем обращается к Адаму:

— Она летит с нами. Не спорь.

Я победно задираю бровь, глядя в вмиг сузившиеся глаза охранника, беру Эмилию под руку и веду за собой.

Мой триумф длится недолго. Когда мы оказываемся в салоне небольшого самолета, на меня начинают накатывать первые приступы паники.

Эта чертова штуковина сейчас оторвется от земли. И поднимает нас на высоту в несколько. Тысяч. Километров. Между нами и землей ничего не будет. Никакой опоры, кроме этого тонкого слоя стали или из чего там делают эти гребаные летающие штуки.

— Ксюш, ты как?

Эмилия, нахмурившись, смотрит на меня с тревогой в глазах: она в курсе моей боязни высоты.

— Ммм, замечательно. Тебе лучше пристегнуться, сейчас будем взлетать.

Словно в подтверждение моих слов из динамика доносится голос пилота:

— Уважаемые дамы и господа, через несколько минут…

Я делаю глубокий вдох и трясущимися руками пытаюсь пристегнуться. Получается плохо, у меня никак не выходит попасть защелкой в соответствующий паз. Спустя полминуты безуспешной борьбы Эмилия мягко устраняет мои руки и пристегивает меня сама. При этом она вынуждена покинуть свое кресло, расположенное в другой стороне салона, и я, испугавшись, спешно гоню ее обратно.

Закрываю глаза, с силой вцепившись в подлокотники кресла, и повторяю про себя как мантру:

— Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет…

— Выпей, — перед моим носом появляется маленькая таблетка, — это легкое снотворное. До Брюсселя почти четыре часа, как раз хватит на это время.

Это Демьян. Сидит передо мной на корточках и смотрит с жалостью и виной:

— Прости, я совсем забыл.

— Спасибо, — хрипло отвечаю я и залпом, без воды, проглатываю таблетку.

Шеф кивает и, наконец, уходит. Вновь закрываю глаза.

Нужно потерпеть, пока снотворное не сработает, только и всего. Всего несколько минут, несколько недолгих минут, несколько коротеньких минут…

Мою голову что-то обхватывает. Резко распахиваю глаза, готовясь отбиваться, но этого не требуется: передо мной, ухмыляясь в своей фирменной манере, сидит на корточках Демьян — и поправляет на мне огромные беспроводные наушники. Только я собираюсь спросить, какого черта, как мне в уши ударяют первые биты — а потом в мой мозг льется столько отборного матерного рэпа, что мои глаза от неожиданности превращаются в блюдца. Неизвестный мне русский рэпер поет мне прямо в мозг так быстро и так заглатывает слова, что я невольно начинаю вслушиваться, пытаясь разобраться, есть ли в тексте хоть незамысловатый сюжет, или текст представляет собой простой сборник всех известных «певцу» матерных слов — что пропускаю все на свете: и как уходит Демьян, и как самолет отрывается от земли, и как начинает действовать снотворное…

Дорогие читатели, поздравляю вас с Международным женским днем и желаю вам найти свое счастье, а тем, кто уже нашел — ценить то, что имеете))) С 8 марта!

24

— Милая, мы приземлились.

Я открываю глаза и обнаруживаю прямо перед собой обеспокоенное лицо Эмилии. Она чуть подается назад и подает мне руку, помогая сесть. Я осматриваюсь: пока я спала, кто-то (и интуиция подсказывает мне, что не Адам) переложил меня на диван. Мне моментально становится неудобно: я не привыкла показывать свои слабости, и уж тем более такому количеству людей. Одергиваю юбку, хотя в этом нет необходимости: мои ноги заботливо прикрыты пиджаком босса, сам же он в одной белой рубашке переговаривается с пилотом, явно обсуждая полет. Адама не видно, полагаю, умчался подгонять автомобиль или проверять, не покушается ли на его начальника кто из персонала. Параноик.