Ботинок

Но и это еще не все. Обычно покладистый, зятек вчера поднял бунт! Он заявил, что намерен на своей свадьбе напиться "вдрыбадан", и поэтому не сможет быть за рулем, чтобы вывезти, "чертовы объедки", которые останутся после свадебного застолья. На что ма торжественно объявила:

– Ну, милый, зятек, запомни, я тебе все прощу, но этих слов во веки вечные не забуду! Обидел ты меня. Так и знай.

Это случилось вчера. А сегодня наружу вылез еще один прокол Мишеля. По мнению Капы Петровны, это был самый крупный прокол из всех его проколов. В ресторане она обнаружила целую компанию "незнакомых рож". На законный вопрос, - "Что це за фрукты?" один из них, с чудной фамилией Веревкин--Рохальский нагло улыбнулся:

– Мы коллеги жениха по театральному цеху. Приглашены лично женихом. Есть еще вопросы? Нет? Спасибо за внимание.

Глядя в наглые глаза Веревкина-Рохальского, Ма окончательно поняла - её план правильной свадьбы провалился с треском. Она еле удержалась от того, чтобы не звездануть своей тяжелой рукой весельчаку между глаз.

В этих условиях Капе Петровне ничего не оставалось, как только отвести душу, поливая Мишеля грязью и настраивая родственников против него.

– Ничего из себя не представляет, а характер проявляет! Я ему такой характер устрою, надолго запомнит, - ворчала она.

Родственники Капе Петровне верили: она устроит, и он запомнит, и жалели Мишеля.

– Дорогая теща не нужно так переживать. Молодые никуда не денутся, приедут!
– крикнул со своего места Веревкин-Рохальский.

– Какая я тебе теща?
– начала было заводиться Капа Петровна, но ее внимание привлекли новые люди.

В ресторан беззвучно, как тени, проникли два человека. Они были так малы ростом и так худы, что не сразу разберёшь - они мужчины, или женщины. Больше, как бы, походили на женщин. Вновь пришедшие остановились в нерешительности, очевидно, раздумывая, что делать дальше?

– Это еще что за мензурки такие?
– - подняла брови Капа Петровна и решительно направилась навстречу гостям.

На вопрос Ма "кто такие, откуда?" тени переглянулись, и одна из них сказала:

– Мы -- родители Мишеля, в смысле жениха. Меня зовут Варвара Ивановна. Я - мама жениха. А это его папа, Викентий Эммануилович. Вы, очевидно, Капитолина Петровна, мама Кристиночки? Верно?

– Верно, Капа Петровна - я, - сказала Капа Петровна и зачем-то добавила.
– Расправка моя фамилия.

Капа Петровна не любила свою фамилию и крайне редко представлялась ею.

– Очень приятно, Капа Петровна. Где же молодые? Мы полагали, что они давно уже здесь.

– Черти носят вашего молодого!
– рявкнула Капа Петровна.

Родители Мишеля, а также оказавшийся рядом официант, невольно присели. После секундного замешательства официант предложил гостям чайку и фруктов. Капа Петровна и рта не успела открыть, как Варвара Ивановна согласилась:

– Чайку, пожалуй, можно.

Проворный официант убежал быстрее, чем Капа Петровна успела отменить заказ и послать его к "чертям собачьим". Она беспомощно махнула рукой и крикнула вслед официанту:

– Да, делайте, что хотите! Черти оборзевшие! Надоели!

Родители молодоженов уселись за столик. Варвара Ивановна, чувствовавшая, что сделала что-то не так, все время улыбалась. Викентий Эммануилович пытался поддержать супругу и тоже улыбался. Капа Петровна пыхтела, как паровоз. "Навязались мензурки на мою голову!" - думала она..

"Мензурками" Капа Петровна именовала всех интеллигентов, устойчивую неприязнь к которым приобрела еще во время пятилетней отсидки в тюрьме города Батайска. В зоне она "ломала мензурок пачками". И не ради скуки только, а по необходимости, чтобы другим неповадно было занять ее место у форточки, а в столовой "загребсти халявную бациллу"- лишний кусок мяса. Привычка "ломать мензурки" осталась у Капы Петровны и после условно-досрочного освобождения. Даже сидеть за одним столом с мензурками ей было "западло".

Родителям Мишеля, наоборот, Капа Петровна очень понравилась. В этой большой женщине они чувствовали настоящий русский характер. Они предвкушали интересный разговор. Однако разговор пока не клеился. Капа Петровна молчала и не притрагивалась к чаю. Родители Мишеля, чувствуя себя гостями, не решались первыми сделать глоток и только помешивали чай ложечками. Они обдумывали, что бы такое спросить у своей родственницы, чтобы той было интересно отвечать, но каменный взгляд Капы Петровны мешал сосредоточиться, и вопросы не формулировались.

С улицы донеслись требовательные автомобильные сигналы. Раздался крик:

– Ура! Молодые приехали!

– Ну, наконец-то!
– - подумали все и понеслись к выходу встречать молодых: кто нес хлеб с солью, кто поднос с шампанским и фужерами, кто мешочки с мелкой монетой, кто просто "за компанию".

Капа Петровна поднялась из-за стола подчеркнуто не спеша, не забыв, однако, одним глотком выпить свой чай.

Часть 19. Нечто невообразимое!

На улице творилось нечто невообразимое! Из-за припаркованных где попало легковушек невероятно длинный автомобиль лилового цвета, украшенный цветами, двумя золотыми кольцами, с привязанной к бамперу куклой, не смог вписаться в поворот и встал, перегородив собой все движение на перекрестке.

Возле лилового чудища, в окружении зевак, стояли милиционер, Изюмов и Веревкин-Рохальский. Доказывая каждый свое, они кричали практически одновременно, не слыша друг друга. При этом Изюмов отчаянно жестикулировал, милиционер тыкал в разные стороны жезлом, а Веревкин-Рохальский, в попытке всех успокоить, то воздевал руки к небу, то прижимал их к груди, делая круглые глаза. В конце концов, он плюнул, и, открыв дверцу лимузина, что-то туда сказал. Первой из машины выбралась свидетельница со стороны невесты (это была "вобла" - соседка Кристины по дому в С.), следом за ней, из той же двери показалась невеста.

Невеста была необыкновенно хороша! В ней трудно было узнать Кристину - так сильно изменило ее длинное белое подвенечном платье, накидка из белого меха и фата. Лавируя между авто, расправляя на ходу платье, невеста подошла к ресторану "Рамзай", возле которого толпились гости и какие-то странные люди бомжеватого вида, по-кошачьи прижимавшиеся к настоящим гостям.

Решив, наконец, проблему с милицией, подошёл Изюмов. Не было только жениха. Возникла пауза. Все смотрели в сторону лиловой машины. Водитель лимузина, в своём черном костюме и черном галстуке похожий на министра, помогал кому-то вылезти из авто. Сначала были видны ноги в черных, хорошо начищенных ботинках, вслед за ногами показалось туловище и голова.

Это был жених. Как и невесту, Мишеля почти невозможно было узнать: он был без очков, с зачесанными назад, и смазанными бриолином, волосами. На нем был мешкообразный серый пиджак, ярко-красная бабочка и подобранная "в цвет" красная гвоздика в петлице. Лицо озаряла странная улыбка. Жених производил впечатление глубоко нетрезвого человека: Мишель озирался по сторонам, и как бы ни понимал, где он, куда ему нужно идти и что делать.

– Иди к нам, - крикнула Кристина.

– Сюда, сюда, - выкрикивали со всех сторон.