Ботинок
Шрифт:
– У нас в С. капитан - это как генерал, - сказала Кристина, желая сделать приятное nbsp;
Силкину.
– Кристине не нужно было объяснять, кого имел в виду капитан под словом "эти". Сегодня она достаточно насмотрелась на них здесь, в Кремле. Проникшись уважением к умственным способностям Силкина, она воскликнула:
– А про "этих" Вы верно сказали!
– Запомните, милая, всё, что я говорю - это верно и правильно, - улыбнулся Силкин.
– И скромно, - добавила Кристина.
– А что... и скромно.
Колени Силкина и Кристины вновь сомкнулись.
***
В антракте Силкин угощал Кристину кофе
У обоих было чувство, будто они знают друг друга много лет, что случается только с родственными душами. В глазах Кристины капитан Силкин был, что называется, настоящим мужиком, которых Кристина уважала. В свою очередь, Силкин чувствовал, что на Кристину можно положиться, как на самого себя, что она не предаст и не обманет. Для военного человека чувство локтя, защищенности тыла - самые важные и самые значимые чувства. Важнее любви и прочей чепухи.
***
Во втором отделении концерта Кристина затеяла игру, суть которой состояла в том, чтобы первым заметить непопадание певца в фонограмму. В этом деле она опережала Павла Оскаровича. В конце концов, они расшалились настолько, что достаточно им было посмотреть друг на друга, как их начал душить смех, готовый вот-вот вырваться наружу.
Соседка справа уже сделала им замечание, а они всё никак не могли угомониться. Переглядывались, как бы говоря: "да, мы ведем себя, как дети, но сделать с собой ничего не можем".
С каждой минутой им становилось только веселее и веселее. Никогда ещё Кристине не было так легко и весело.
В середине второго отделения зал покинул президент страны. Следом за ним зал покинуло много народу. По крайней мере, первые ряды оголились почти полностью. Воспользовавшись случаем, Силкин и Кристина ушли в числе первых.
Часть 27. Бугай со шлейфом.
Телефон всё не умолкал. Не выдержав, Кристина взяла трубку.
– Алло?
– спросила она сонным голосом.
– Ты дома?
– раздался на том конце провода встревоженный голос Мишеля.
– А где, по-твоему, я должна быть?
– - ответила Кристина.
– Как где? Мы договорились встретиться после концерта. Я тут жду тебя в машине, волнуюсь.
– Мать моя женщина, я забыла совсем!
– Забыла?! Как это можно забыть?
– недоумевал Мишель.
– Подумаешь, дело какое! Забыла и всё.
– Кристина, я все-таки твой муж и...
– Заладил "муж, муж"... Муж, и что дальше? Теперь одной нельзя домой приехать? Сам-то куда сейчас собираешься?
– В каком смысле?
– - опешил Мишель.
– Отставить. Я хотела сказать - во сколько дома будешь?
– Трудно сказать. Всё зависит от пробок на дорогах. Хотя сейчас поздно, машин мало. Через час-полтора, не раньше, - ответил Мишель.
– - А что?
Кристина уже повесила трубку.
***
Из лифта вышел высокий, широкоплечий, статный мужчина среднего возраста. В нем чувствовалась огромная физическая сила. Лицо без претензий на интеллект сияло самоуверенностью и наглостью. Подобных типов Мишель называл бугаями. Эти люди готовы растоптать любого на пути к большим деньгам или карьерному росту. Последнее время эта порода людей заполонила Москву.
Они обнаруживали себя везде: в метро, гуляющими по бульварам, едущими в дорогих машинах, летящими самолетами, едущими поездами, в ресторанах и кафе. Особенно много их подвизалось в милиции и других госструктурах. Замечены они были также и в театральном мире.Мишель разошелся с мужчиной плечо в плечо. Что-то заставило его обернуться. Бугай смотрел на Мишеля и улыбался, как улыбаются умирающим родственникам или детям, когда собираются их наказать. Мишель обладал отличной зрительной памятью: с этим человеком он никогда не встречался. Очевидно, бугай обознался.
Кабина лифта пахла бугаем: кофе, коньяком, и еще каким-то едва уловимым, но знакомым запахом. Это был запах духов, подаренных Мишелем на день рождения Кристине. Черные мысли, роем мелькнувшие в голове, он отмёл, списав все на усталость и ее родную сестру, мнительность.
***
В квартире было темно и тихо. Телевизор молчал, что было необычно для Кристины. В коридоре стоял тот же запах кофе, коньяка и духов, что и в кабине лифта.
"Схожу с ума", - подумал Мишель.
На цыпочках он прошел в спальню. Кристина лежала на кровати, поверх одеяла.
– Спишь?
– тихо спросил Мишель.
– Сплю, - ответила Кристина, задержавшись с ответом.
– У тебя все нормально?
– Да. Деньги принес?
– спросила Кристина.
– Деньги?
– - удивился Мишель.
– Ах, да! Понимаешь ...
Мишель забыл о своем "железном" обещании после Кремлёвского концерта принести ей заработную плату. Мишель объяснил, что в связи с всеобщей суматохой, характерной для крупного концерта, денег сегодня не выдали, но выдадут завтра, или, на худой конец, послезавтра, но это уже железно.
– Послезавтра и поговорим. Закрой дверь, я спать хочу.
Категоричность, с которой Кристина произнесла эти слова, не желая даже объясниться, почему после концерта она уехала без него - всё это свидетельствовало о том, что Кристина приняла какое-то решение, и это решение было не в его пользу. Еще не понимая, что нужно думать и как нужно реагировать на всё это, Мишель вышел из комнаты, и даже подобострастно-бесшумно закрыл за собой дверь.
На кухне в глубоком раздумье он провел часа два.
Итак, Кристина ему изменила. Запахи, витавшие в коридоре и особенно в спальне, не оставляли никаких сомнений - в его квартире побывал тот самый человек, с которым он разминулся в лифте, и который так странно на него смотрел. Теперь понятно, почему - он высматривал рога на голове Мишеля. Эта полушутливая мысль заставила рогоносца улыбнуться.
Следов борьбы и сопротивления в квартире не видно. Следовательно, всё, что здесь произошло, произошло с согласия и по доброй воле Кристины.
Боже, как в жизни всё просто и сложно!
Почему же Мишель так убийственно спокоен? Да потому, ответил сам себе Мишель, что с первой минуты, как увидел Кристину, он был готов к такому страшному исходу. За короткое время их совместной жизни Мишель прокрутил в голове сотню сценариев будущей измены Кристины и своей реакции на эту измену. И вот измена случилась, а он решительно не знает, что ему делать.
Можно, конечно, сделать вид, что ничего не произошло, и продолжать жить, как жили раньше, то есть плохо. Правда, теперь будет еще хуже: осознание того, что жена ему изменила, будет постоянно точить его, и жизнь превратится в ад.