Ботинок

– Объясните, если сможете, - насупился Мишель.

– Без обид?

– Какие могут быть обиды, говорите.

– Ну-с, хорошо. Раньше ты был творцом. Во главу угла ты ставил работу. Тебе был интересен конечный результат. И ты его достигал, несмотря ни на что. Режиссеры доверяли твоему вкусу. А теперь что? А теперь у тебя одно на уме - срубить бабки и слинять под бочок к любимой женушке.

Работа тебе до лампочки. Скажешь - сделаешь, не скажешь - не сделаешь. Кому такой работник нужен? Никому! Не смею судить, но на тебя дурно повлияла женитьба.

– Что же мне делать?

– Хочешь вернуться в театр - разведись.

– Спасибо, с этим я разберусь как нибудь сам, без посторонних, - ответил Мишель.

Он поднялся и направился к выходу.

– Я предупреждал - без обид, - крикнул ему вслед Веревкин-Рохальский.

Мишель был уже за дверью, когда Веревкин-Рохальский остановил его:

– Постой, Мишель! Черт с тобой. Я почему-то чувствую угрызения совести. Хочешь со мной поработать в Кремле на концерте, посвященном Дню милиции?

Мишель растерянно улыбнулся.

– Монтировщиком! Только монтировщиком!
– фальцетом выкрикнул Веревкин-Рохальский.

Своей мягкотелостью он остался недоволен.

***

Мишель выложил на стол пачку стодолларовых купюр, и рядышком аккуратно пристроил полоску синей бумажки.

С видом человека добившегося, наконец, своего, Кристина небрежно пересчитала деньги. Мишель ревниво следил глазами за движением каждой бумажки, параллельно их пересчитывая. Все деньги, доллар к доллару, были на месте.

– А это что?
– - спросила Кристина, показав глазами на синюю бумажку.

– Это - мой подарок. Я хочу, чтобы ты пошла в Кремль на концерт, посвященный Дню милиции. У тебя место в ряду, который обычно бронируют генералы.

С тех пор, как продюсер Баранов уволил Мишеля без гроша в кармане, Кристина перестала не только спать с ним (он был сослан на раскладушку), но и разговаривать. Она молчала с утра до вечера как рыба. И это было невыносимо. Мишель соскучился по голосу Кристины больше, чем по ее телу.

– Иди, не пожалеешь, - сказал Мишель.

Кристина, не выпуская из рук денег, потянулась и сказала:

– Вообще-то, хочется куда-нибудь пойти. До смерти надоело дома сидеть.

То, что жена прекратила бойкот, и сам ответ Кристины порадовали Мишеля. Он уже и не помнил, когда Кристина в чем-либо соглашалась с ним. Осмелев, он осторожно спросил:

– Ужинать будем? По-моему, я заслужил.

– У меня все готово.

– Умница!
– воскликнул Мишель.

Жизнь, кажется, налаживалась. После ужина Мишель направился в спальню и начал раздеваться.

– Слушай, - весело кричал он Кристине, задержавшейся на кухне за мытьем посуды.
– Давай плюнем на всё, закатимся в Таиланд дней на десять! Море! Солнце! Красота! Я так устал!

Кристина вошла с тряпкой в руках.

– Ты что это?

– Как что? Спать ложусь, - ответил Мишель.

– И не думай. Ступай к себе!

– Кристина!

– Всё, я сказала.

Мишель знал, что с этим "всё" спорить было бесполезно. Он собрал свои вещи, и уже на выходе спросил:

– На концерт-то пойдешь?

– Там видно будет.

Часть 25. Рядом с небожителями.

Только в метро Кристина вспомнила, что не знает дорогу в Кремль. Адрес на билете ни о чем ей не говорил. Первой реакцией было раздражение против Мишеля, не объяснившего, как добраться "до этого дурацкого концерта, чтоб он сдох!".

Поборов стеснение, Кристина попросила помощи у попутчицы. Вроде бы в точности следуя её совету, Кристина оказалась на Красной площади у памятника Минину и Пожарскому. Кристина окончательно растерялась. Мужчина средних лет, показавшийся на первый взгляд безобидным, взялся проводить ее до места, но по дороге начал приставать. В подобной ситуации, да еще в состоянии крайнего раздражения, Кристина легко могла отшить любого человека. Но сейчас она терпела, потому что кроме раздражения, в ней сидело что-то ещё, но что именно она не могла объяснить. На самом деле, она испытывала неуверенность в себе. Как ни странно, в свои 22 года, Кристина не знала, что это такое, как не знает, что с ним, человек, у которого впервые поднялось кровяное давление. Только по этой причине она остереглась отшить "козла", как мысленно она называла провожатого. А в конце она даже его поблагодарила:

– Спасибо, Вы мне очень помогли.

– Надеюсь, телефончик оставите?
– сощурился провожатый.

– Я замужем.

"Козел" испарился без хлопот, за что получил от Кристины звание "дважды козла".

Перед входом в Кутафью башню сумку Кристины обыскали. Это было воспринято ею, как должное, все-таки Кремль, а не дом культуры в С.

Дальше ей пришлось тяжеловато: она вся измучилась, преодолевая на своих каблуках, короткий, но крутой булыжный подъём. Преодолев ворота в толстенной стене, ей стало полегче. Перед ней открылась свободная перспектива площади с матово черневшей брусчаткой, окруженная безлюдно-строгими зданиями.

Торжественность обстановки подчеркивали напряженные фигурки охранников в диковинной форме цвета морской воды. Вдоль дороги стояли одинаковые мужчины в одинаковой гражданской одежде, одинаково напряжённо присматриваясь к Кристине, будто глазами её раздевая.

Кристина догадалась - это не простые люди, а агенты при деле - ищут террористов.

Неожиданно справа, из арки, вынырнул красивый чёрный автомобиль с зашторенными окнами и на огромной скорости промчался мимо Кристины. По всему пути следования автомобиля военные охранники вытягивались и отдавали честь, а агенты в гражданском - просто вытягивались. Это произвело на неё сильное впечатление: она завидовала тем, кто сидел в автомобиле. Она дорого отдала бы, чтобы хотя бы одним глазком посмотреть, как эти загадочные люди живут.

Понравился ей и сам дворец своими угловатыми формами, широкими лестницами, эскалаторами, коврами, паркетом, огромными окнами, сквозь которые можно было разглядеть кремлевские постройки.

В фойе неспешно, кругами прохаживалась важная публика, в основном военные. Женщины тоже были. Все они, кроме Кристины, были при мужчинах. И одеты они были одна лучше другой. На их фоне Кристина в брючном костюме выглядела жалко. "Как общипанная курица", - думала она.

От генералов рябило в глазах. Иногда Кристина ловила на себе их заинтересованные взгляды. В любое другое время ей, с детства мечтавшей стать генеральшей, это было бы приятно. Но сейчас знаки внимания раздражали и злили так, что хотелось кусаться. Смех, раздававшийся то тут, то там, резал слух. Довольные лица далеких и чужих людей, праздничная атмосфера -- все это заставило Кристину остро почувствовать свое одиночество.

В своих страданиях она обвиняла Мишеля. Кристина обрушила на него весь свой гнев и все страшные слова, которые пришли ей на ум. Она находилась в столь подавленном состоянии, что не могла самостоятельно найти свое место в зрительном зале. На помощь ей пришла старушка в униформе, для которой у Кристины не нашлось ни одного доброго слова. Кристина сидела в кресле, как затравленный зверек, каждую секунду ожидая, что сейчас придут и её прогонят.

Зал неспешно заполнялся. Место справа от Кристины заняла полная женщина, "как пить дать, генеральша". Место слева долго пустовало, и только перед самым концертом в него плюхнулся крупный мужчина, умудрившийся задеть Кристину локтем. "Хамло!"- подумала Кристина.