Боярщина

Эльчанинов как бы механически повиновался ему. Он начал одеваться и велел закладывать лошадей. Савелий прошел к Анне Павловне, которая сидела в гостиной.

– Что Валер?
– спросила она.

– Ничего, одевается, хочет сейчас ехать к графу и пожаловаться ему на исправника.

– А я одна останусь? Я боюсь, Савелий Никандрыч, - произнесла бедная женщина.

– Ничего-с; я у вас останусь, - отвечал Савелий.

– Добрый друг, - произнесла Анна Павловна, протягивая ему руку, которую Савелий в первый еще раз взял и поцеловал, покраснев при этом как маков цвет.

Эльчанинов вошел совсем одетый, во фраке и раздушенный, как обыкновенно он ездил к графу.

– Что, Валер?
– спросила Анна Павловна, протягивая к нему руку.

– Ничего, вздор, - отвечал он, как-то судорожно поеживаясь и торопливо целуя ее руку, и тотчас же уехал.

VI

В тот самый день, как Эльчанинов ехал к графу, у того назначен был бал, на котором хозяйкою должна была быть Клеопатра Николаевна. Пробило семь часов. Эльчанинов первый подъехал к графскому крыльцу.

– Дома его сиятельство?
– спросил он, войдя в официантскую, где стояла целая стая лакеев, одетых в парадные ливрейные фраки и штиблеты.

– У себя-с, в гостиной, - отвечал вежливо один из них. Эльчанинов пошел.

– Ах, monsieur Эльчанинов, - произнес ласково граф, сидевший уже во фраке и завитой на диване, ожидая гостей.
– Очень рад вас видеть на моем вечере, хоть и не звал вас по нежеланию вашему встречаться с здешними господами.

– Знаю, ваше сиятельство, - отвечал Эльчанинов, - и приехал, собственно, не на бал, а с просьбой.

– С просьбой?
– повторил граф.
– Все, что только могу, поверьте, будет исполнено, - прибавил он.

Эльчанинов хотел было начать рассказ, но раздавшийся сзади голос остановил его.

– Я исполнила, граф, ваше желание и нарочно приехала раньше затем, чтобы занять свою должность.

– Je vous remercie, madame, je vous remercie [17] , - сказал граф, вставая. Эльчанинов обернулся. Это была Клеопатра Николаевна в дорогом кружевном платье, присланном к ней по последней почте из Петербурга, и, наконец, в цветах и в брильянтах. В этом наряде она была очень представительна и произвела на героя моего самое выгодное впечатление. С некоторого времени все почти женщины стали казаться ему лучше и прекраснее его Анны Павловны.

17

Благодарю вас, сударыня, благодарю (франц.).

– Валерьян Александрыч! Вас ли я вижу?
– полувскрикнула Клеопатра Николаевна.

– А вы знакомы?
– спросил граф.

– Мы были друзья, - отвечала Клеопатра Николаевна, - по крайней мере я могу это сказать про себя, но monsieur Эльчанинов за что-то разлюбил меня.

– Напротив, но...
– начал было Эльчанинов.

– Забудемте прошлое, мы еще с вами объяснимся, - перебила Клеопатра Николаевна, подавая ему руку.

– О, да между вами что-то интересное, - заметил с улыбкою граф.

– Что делать? Валерьян Александрыч сам очень интересен для женщин; это не одна я так думаю, - произнесла вдова с кокетливою улыбкою.

Видимо, что она заискивала в Эльчанинове.

"Или эта женщина дьявол, или она невинна", - подумал тот про себя и обратился к графу:

– Могу ли я с вами переговорить, ваше сиятельство? Мне очень нужно.

– Если очень нужно...
– проговорил граф.

– Нужно, ваше сиятельство, - повторил Эльчанинов.

– Извольте, - отвечал Сапега, - pardon, madame [18] , - прибавил он, кивнув головой Клеопатре Николаевне, и вышел с Эльчаниновым в кабинет.

18

извините, сударыня (франц.).

Герой мой пересказал ему все, с некоторыми даже прибавлениями, и описал в таких ярких красках, что граф, слушая, пожимал только плечами.

– Для счастья, для спасения этой женщины я должен уехать отсюда! заключил Эльчанинов.

Граф прошелся несколько раз по кабинету.

– Да, вам надобно уехать, и не мешкая, - произнес он. Эльчанинов замер от восторга.

– Меня одно только беспокоит, ваше сиятельство, - начал он, - как она?

– Да, но это уж ваше дело, - проговорил Сапега.

– Она не согласится, она будет проситься со мною. Да и как действительно ее оставить?

– Оставить вам ее нет никакой опасности. Мановский ничего не может сделать, когда вас не будет, да к тому же и я здесь. Но вам с собою ее брать не вижу ни малейшей возможности. Этим вы и себя свяжете и ей повредите. Вам надобно по крайней мере на некоторое время разлучиться совершенно, чтобы дать позатихнуть всей этой истории.

– Решительно надобно расстаться, - подхватил Эльчанинов, - но я наперед знаю, - она не будет отпускать.

– Урезоньте.

– Я думаю ее обмануть, ваше сиятельство.

– Ложь позволительна, если служит ко спасению, разрешаю вам. Но чем же вы ее обманете?

– Я скажу, что поеду закладывать имение, чтобы иметь деньги, с чем подняться.

– Хорошо!.. А в самом деле, есть ли у вас деньги?
– спросил граф.

Эльчанинов покраснел и не отвечал.

– Нет?.. Что тут за скрытность, fi, mon cher [19] . Позвольте мне вам услужить этой мелочью.

19

Фи, мой дорогой! (франц.).

– Граф...

– Без церемонии, друг... Когда же вы думаете выехать?

– Послезавтра.

– Что ж, можно и послезавтра. Заезжайте ко мне, и я снабжу вас рекомендательными письмами и деньгами.

– Граф, чем мне отблагодарить вас?
– сказал Эльчанинов.

– Любите меня и слушайтесь, - отвечал старик и хотел было идти, но Эльчанинов переминался и, видно, хотел еще что-то сказать.

– Я даже и теперь, ваше сиятельство, - начал он с принужденною улыбкою, - боюсь ехать домой, потому что сегодня-завтра ожидаю, что господин Мановский посетит меня.

Граф опять прошелся по кабинету.

– Ни сегодня, ни завтра не будет этого, потому что все эти здешние господа власти будут у меня, и я их остановлю, а вы подождите, побудьте у меня. Я скажу вам, когда можно будет ехать.

– Слушаю, ваше сиятельство, - отвечал Эльчанинов.

Граф, во всех своих действиях относительно Анны Павловны пока выжидавший, очень обрадовался намерению Эльчанинова уехать. Он очень хорошо видел, что тот не любит уже Мановскую и скучает ею, а приехавши в Петербург, конечно, сейчас же ее забудет, а потом... потом граф составил по обыкновению план, исполнение которого мы увидим в дальнейшем ходе рассказа.