Боярышня Дуняша

лекарю. А тот человек, что обработал раны Петра Яковлевича, был очень хорошим лекарем.

— Но рука у сына чуть не отсохла, — слабым голосом возразила боярыня.

— Вот и второе везение. Несмотря на дурость иноземца Петр Яковлевич выжил и вдругорядь

дождался помощи знающего человека. Ведь Катерина помогла?

Кошкина согласно прикрыла глаза. Лекарка твердо обещала, что руку Петруше она

восстановит, и ему уже заметно лучше стало. На щеки боярыни вернулся румянец. Ещё бы, топили в доме хорошо, а на ней сто одёжек!

Через пару мгновений Кошкина обрела былую уверенность, а в глазах её поселилась

решимость поквитаться за брошенные ей в лицо страшные слова.

Хозяйка дома тем временем раздала оплеух дворовым девкам, чтобы молчали обо всём и не

звали в дом беду, повторяя всякие глупости. Далее Милослава вышла во двор, где с

равнодушным видом раздала повседневные указания и с долей удивления посмотрела на не

дающих закрыть ворота людей.

— Где ведьма-то? — стали спрашивать её.

— Какая ведьма? Вы что белены объелись?

— Так кричали, что ведьму нашли…

— Знать не знаю, ведать не ведаю! Должно быть лазутчик какой матушку караулил и хулу

крикнул? Подобру-поздорову ли она отбыла?

— Да! Токмо никого не благословила!

— Значит дела у неё были. Гришка, закрывай ворота, а то не дай бог к нам чужак

злокозненный проберется!

Милослава вернулась в дом и кивком дала понять, что успокоила народ, а дальше уже дело

Евпраксии Елизаровны. Её власти хватит направить сплетни в нужное русло. А ей теперь

остаётся ждать, чем ответит за нанесенную обиду игуменья.

— Жду завтра дочерей твоих у себя. Пусть вместе с племянницами моими рукодельничают, всё веселее им будет, — произнесла боярыня и Милослава низко поклонилась вместе с

девочками.

Доронина понимала, что Кошкина собирается искать сторонников и Маше с Дуней надо

будет показать себя. Она боялась думать какие последствия будут после случившейся свары, боялась того, что скажет Еремей Профыч и молилась, чтобы поскорее вернулся домой муж с

княжьей службы.

Дуняша долго молчала после ухода Евпраксии Елизаровны, наблюдая за метаниями мамы и

поникшей Машей. Ей хотелось признаться, что это она накануне рассказала сестре страшную

сказку про ведьму, но её признание никому не поможет.

Дуня думала предостеречь Машу от льстивых слов и лживых улыбок. Слава сестры, как

искусницы росла и она многим девушкам стала интересна. Машу стали приглашать в другие

боярские дома, но дед редко когда давал разрешение на выход. Машуня расстраивалась, потому

что в кремле она не нашла себе подруг, а в доме Кошкиной больше радовались Дуне.

Вот Дуня и постаралась в виде сказки донести до сестры мысль, что не надо верить ласковым

речам приглашающих, потому что у их радушия есть умысел иначе бы мама и дед не были

против девичьих посиделок.

Дуняша помнила из прошлой жизни свои детские впечатления от впервые услышанной

страшной сказки и ей казалось, что хоть Маша и напугается, но будет это с долей восторга, как

у неё… и вроде, так и было… но как же она ошиблась с выбором сказки!

Или не ошиблась? Ведь игуменья забирала у них с Машкой будущее, выдавая своё радение

за заботу, а её лицо действительно исказилось в отталкивающей гримасе. А мечтающая о

будущем муже и большой семье с детками Машуня не обманулась и увидела то, о чем её

предостерегала сестра, оттого забилась раненной птицей.

На следующий день дед подробно расспросил Марию о произошедшем, потом с ней долго

говорил отец Варфоломей, но девочка всё валила на свет в оконце и свою впечатлительность.

Он же подверг её проверке на одержимость. Ничего страшного с Машей не делали, но из-за

переживаний и неопределенности будущего Маша ненадолго слегла.

Милослава, Дуня и дворовые подтвердили, что смена света со всеми сыграла злую шутку.

Отец Варфоломей внимательно осмотрел окно, а потом долго читал молитвы, поливая стены

святой водой.

А Еремей Доронин и боярин Кошкин готовились к противостоянию, ожидая ответного хода

от Таисии, но пришла весть, что она слегла. Теперь становилось понятным, почему скандал

пока не получил продолжения.

Все замерли в ожидании.

Но с каждым днем воинственность обоих семей таяла. Боярин Кошкин предпочел бы

уладить всё миром, несмотря на недовольство жены, а Еремейка Доронин уже готовил подарки

монастырю, чтобы откупиться.

На четвертый день после визита игуменьи, когда Маша уже прошла проверку, а после слегла

и попала в заботливые руки лекарки, Дуняша вновь отправилась к Кошкиной.

Племянницы боярыни оказались смешливыми девчонками Машиного возраста и относились

к ней чуточку снисходительно, но вполне доброжелательно. Они в первый же день научились

делать игрушки, но все равно постоянно приглашали Дуню, чтобы всем вместе придумывать

новые модели.

Но в этот раз не успела Дуняша соскочить с саней, как увидела во дворе Петра Яковлевича, и

тот вновь был не в духе. Он стоял на двух ногах, разглядывая ровный ряд слепленных им

снежков, но лицо его исказилось от боли.

Боярич явно поджидал именно её! Любопытные племянницы Кошкиной в шубках до пят

стояли на крылечке, а увидев Дуняшу подбежали к ней, забрали корзинку с рукоделием и

стрельнув глазками на брата, выполнявшего задание лекарки по разминанию руки, со смехом

убежали в дом. Дуняша недовольно посмотрела им вслед, зная, что девчонки сейчас

распотрошат её корзинку, выбирая себе наилучшие кусочки фетра. Но боярич был важнее. Его

следовало поддержать.

Дуня сложила руки на животе и строго уставилась на Петра Яковлевича. Он хмыкнул, но

прошелся перед ней туда-сюда. Дуняша обратила внимание, что походка боярича выглядит