Брачный сезон, или Эксперименты с женой
Шрифт:
– О!
– со знанием дела протянул я.
– Мат они все знают. Но - не более, не более...
– Молчал бы уж, врун несчастный, - чуть не расплакалась Мария.
– Она мне еще кой-чего, кроме мата, сказала. Я спрашиваю, вы из-за границы, мол? А она: какая такая заграница? И хохочет, все про какие-то челюсти говорит!
Я чуть было не поправил: "Черусти!" - но зажал рот обеими руками.
Мария всхлипнула:
– Халат чуть не до пупка расстегнут!
Мне стало жалко мадам Еписееву, однако я продолжал стоять на своем и выдвинул другую версию:
– Слушай, Маш, ты только успокойся!
Мария подняла на меня заплаканные глаза, и я вдруг вспомнил ту девушку из школьного коридора, которая приглашала меня к себе на чашку чая. Но уже в следующую секунду беззащитная и робкая девушка превратилась в свирепую гарпию.
– Ага, у нас ведь Африка!
– подтвердила она.
– Воровки в апреле месяце в халатах по квартирам разгуливают!
Мадам Еписеева уперла локти в стол. Она явно ждала следующей версии. Что ж, пожалуйста, вот вам другая версия!
– Ну, даже не знаю.
– Я почесал в голове и выпалил, словно меня только что осенило: - Точно! Ты вот все говорила, что иностранцы дураки, квартиры на день снимают, а платят за целый месяц! А никакие они не дураки! Вот, небось, и наша пересдала квартиру этой рыжей корове!
Прости меня, Света, но так уж получилось!
Маша тяжело встала и швырнула мне в лицо свой последний и главный козырь:
– Так вот, Сенечка! Эта корова сказала, что ты, мол, ее и поселил! Мария изменилась в лице, губы ее задрожали.
– Я, говорит, подруга его старинная, а ты - неизвестно что...
Невероятно, но они не узнали друг друга! И даже не вспомнили "Гавану"!
Мадам Еписеева с рыданиями попыталась выйти из кухни, но пошатнулась. Я обхватил ее вздрагивающие плечи и начал нашептывать в розовое ушко ласковые слова:
– Ну, Машунь! Ну не надо! Сама должна понимать... Ну как я тебе скажу... А ей позарез надо было... Она же платила исправно... Так что какая разница, что она не иностранка...
– Развратный ты тип!
– вскрикнула Мария.
– Ты ведь в эту квартиру и раньше баб водил! А теперь эту... поселил, чтобы, значит... Постоянно!!!
Я усадил обмякшую Марию на табурет, продолжая увещевать. Она постепенно успокоилась, но даже ее русый затылок дышал злобой и недоверием. Я поцеловал это теплое гнездышко и не встретил отпора.
В этот момент в кухню проник хулиган Еписеев. Проскользнув мимо меня, он остановился на безопасном расстоянии и ехидно проговорил:
– Что-то я в выходные стал просыпаться ни свет ни заря. Гляжу, а они с этой жирной, - он кивнул по направлению комнаты, где укрылась девушка Елена, - вместе куда-то уходят... В обнимочку. Да и рыбка эта, - Володя приподнял прозрачный серебристый пакет, - под Москвой не водится...
Ложь! Какая возмутительная ложь! Я специально спросил в "Океане"! Сказали, что рыба прямо из Пироговского водохранилища! Ах, как бы я хотел сейчас звездануть по этой наглой роже! Но нельзя, руки заняты Машиными плечами.
Мария насторожилась. Словно по заказу, по коридору прошлепали тяжелые шаги. К нашей горячей компании присоединилась уроженка Орехова-Зуева.
– Пора мне, Машенька, - пробасила она.
– На поезд опаздываю. Ты б мужа-то отрядила мне
– Эвон мешков сколько...
Довольный Еписеев улизнул в свою комнату.
– Я ж тебя, змея, пригрела в своей квартире!
– заголосила Мария.
– А ты мужа от меня увести хочешь!
– Да только ж до вокзала, - удивилась Елена и по-коровьи захлопала ресницами.
Но Маша не успокаивалась:
– А и забирай! Увози в свою тьмутаракань! Сама взвоешь, как начнет он там по бабам ходить!
– Она повернулась ко мне: - Что смотришь? Хватай мешки и проваливай!
– Машунь!
– я воздел руки к потолку, но жена ухватилась за мясной топорик, который некстати валялся на столе.
– Проваливайте! Оба!
Девушка Елена боязливо попятилась, с трудом протиснувшись в дверной проем. Я последовал за ней. Сзади на меня напирала разгневанная Фемида. Правда, весов у нее не было, да и глаза она завязать забыла. Но зато меч имелся, да еще какой - топорик для отбивных. Елена распахнула дверь в комнату, украшенную черепом, и, оттолкнув хулигана Еписеева в дальний угол, ухватилась за баул.
– А ты что смотришь?
– взвизгнула Маша.
– Хватай!
Я послушно вцепился в какой-то ящик. Жизнь мне была еще дорога. Надо дать жене немного остыть! Провожу Елену - одной проблемой станет меньше. А там что-нибудь придумаю!
Ураганом мы с девушкой из Орехова скатились по лестнице.
– И чтобы не смел возвращаться!
– донеслось сверху.
Это мы еще посмотрим.
Глава 52
Душа в душу
И вот опять вокзал. Ну уж нет, в Орехово я не поеду!
Под косыми взглядами провожающих я погрузил тюки и девушку Елену в вагон.
– Надеюсь, мы больше не увидимся!
– мрачно пожелал я.
– А не то я вот так же приеду к тебе. В Орехово. Посмотрим, что скажет твой муженек.
– А что, приезжай!
– радушно отозвалась она.
– Может, я и привечу тебя. Ты вот - непьющий, работящий...
– Я очень пьющий! Вот сейчас провожу тебя и немедленно напьюсь как свинья!
– пообещал я.
– Всю жизнь ты мне исковеркала...
Она недоверчиво глянула на меня.
– Ну уж и жизнь! Я такой жизни и вражине не пожелаю.
– Это еще почему?
– взъерепенился я.
– Да баба тебе попалась совсем никудышная. Не понимает, что мужику надо... К столбу готова приревновать, а у самой одни тряпки на уме.
– Елена покачала головой.
Я задохнулся. Да как она смеет! О Маше! О Машеньке! Что же, у меня глаз нету? У всех, конечно, бывают недостатки, но она-то, она! Ревнует! Значит, любит!
– Тряпки?!
– заорал я.
– Это кто у нас тут о тряпках говорит? Сама везет лифчиков на всю область!
Елена слегка покраснела и тихо сказала:
– Так то по нужде. Больно мне нужна Москва твоя, кабы не такое дело...
– Ну вот и проваливай!
– прошипел я.
Поезд дал гудок, дернулся и медленно поплыл вдоль перрона. Девушка Елена как заведенная махала мне рукой из окна. Я плюнул и отвернулся. Надо же, наглость какая! Вагоны стучали мимо все быстрей. Рядом со мной прошествовали женские ноги на высоких каблуках. Мне вдруг стало жалко Елену. Как она там живет в Орехове своем? Толстая, глупая...