Брачный сезон, или Эксперименты с женой

– Что?!

– Лариска вон давно уж не работает.
– Маша обиженно надулась.
– Одни солярии, массажи да бассейны. Чем я хуже?

Торговать я был больше не в силах. Да и девушка Елена уехала: кто же у меня купит очередную партию нижнего белья? Разве что взять в гимназии еще пару часов какого-нибудь предмета? О моем потайном преферансе Мария не знает. А что еще я могу попросить у Хренова? Ничего!!!

– Может, по-твоему, и мне на рынок податься?! Как Витальке? недовольно спросил я.

– А почему бы и нет? Все лучше, чем на рыбалку-то мотаться, невозмутимо ответила Мария и прижалась ко мне всем телом.

– Не забывай, что я учитель!
– отпарировал я.
– К тому же твоего обалдуя никакими рынками не прокормишь. А еще в солярий его води. Он и так весь черный.

– Да ты что! Володьку не прокормишь?!
– обиделась мадам Еписеева. Ему ж, кроме мотоцикла, ничего и не надо. Никаких соляриев. Он еще когда маленький был - два яичка по рупь пять съест, а два по рупь тридцать - уже не может!

– Не знаю, не знаю, - с сомнением проговорил я.
– Теперь он, по-моему, двумя яичками вряд ли обойдется.

– Точно тебе говорю, - ласково подтвердила Мария.
– Ну хочешь, я с Хреновым поговорю? Он тебе сверхурочных подбросит...

Возмутиться я не успел, так как Мария впилась в мои губы хищным и не слишком искренним поцелуем.

– Я уж с Игорем как-нибудь сам, - просипел я.
– Но имей в виду, Мария, - добавил я взволнованно, - я сделаю это вовсе не ради твоего хулиганистого отпрыска! Ради тебя!

Мадам Еписеева потупилась.

– И что вы с Володькой не поделили? Он ведь добрый и наивный, совсем как ты!

Знала бы ты, что это наивное дитя выделывает, когда ты на работе. Но теперь с этим покончено! Раз и навсегда. Матушка проследит за возлюбленным чадом. В перерывах между солярием и бассейном!

– Когда он был совсем крохой, - умильно продолжала Мария, - у нас кошка жила. Так ее вдруг что-то раздуло...

– Может, оставим эти гадости?
– предложил я.

– Да это я только так, для примера.
– Она повела плечами.
– Так вот, значит, раздуло ее, а Вовик всем своим дружкам по котеночку пообещал. Вот месяц проходит, другой. К Володьке-то и пристают: где котята обещанные? А кошка сдулась и даже отощала как-то...

– Ну хватит!
– взмолился я.

– Немного осталось. Ну а Вовик и говорит: это, дескать, не котята были, а газы...

Мария захохотала так, что у нее выступили слезы. Меня же эта душещипательная история нисколько не впечатлила.

– Ну ладно, так и быть. Поговорю я с Хреновым...

Мадам Еписеева с визгом бросилась мне на шею и покрыла мое лицо быстрыми, мелкими поцелуями.

"Ласковые они, все-таки, женщины, когда с ними душа в душу", растроганно подумал я.

Теперь надо изобрести новый гимназический предмет. И заинтересовать Игоря.

Глава 53

Не продается вдохновенье...

– И ты туда же!!! Отвечай, откуда у тебя в комнате эта гадость?! Мужик проснулся?!

Меня передернуло от дикого крика в коридоре. Что это значит - "мужик проснулся"? Тут не то что мужик - мертвый олень проснется. За окном разгорался весенний день. Воробьи, которые еще вчера сидели нахохленные на ветке, сегодня весело гадили на теснящиеся у подъезда автомобили. Любой фенолог сказал бы, что скоро май. А вдохновленный ими (фенологом и маем) поэт не преминул бы заметить что-нибудь о ночных соловьях.

– Я ТЕБЯ спрашиваю или нет?!
– продолжала надрываться мадам Еписеева.

В ответ что-то невразумительно булькало.

Я извлек ноги из-под теплого одеяла и сунул их в тапочки. На цыпочках подкрался к двери и осторожно выглянул из комнаты. Моим глазам предстала совершенно невероятная картина. Посреди коридора, понурив вихрастую голову, топтался хулиган Еписеев. Перед ним бесновалась Мария. Она то и дело выкрикивала: "Я тебя спрашиваю?!" - и трясла у еписеевского носа огромным бежевым лифчиком, который вполне сгодился бы для рекордсменки-буренки. Лифчик раскачивался из стороны в сторону, позвякивая тяжелыми застежками.

"Что-то в последнее время меня слишком часто преследует этот предмет туалета , - подумал я и двинулся к ванной комнате.

– Сеня!
– воззвала мадам Елисеева.
– Ты у нас педагог! Ты мужчина, наконец! Врежь ты этому щенку! Я уже всю руку об него отбила!

В доказательство она потрясла красной ладошкой. Еписеев исподлобья взглянул на меня и сделал попытку приблизиться к своему мотоциклу. Маша заметила его маневр.

– Куд-да?!!
– корабельной сиреной взвыла она.
– Ты сначала ответь, откуда у тебя ЭТО?!

– Да не мое оно, не мое, - проворчал Елисеев и злорадно глянул на меня: ну, мол, сейчас и тебе достанется на орехи.
– Ты лучше у своего Кириллыча спроси...

– Я т-те дам сейчас Кириллыча, я т-те дам!
– Мария принялась хлестать лифчиком по хулиганским щекам.
– Ну ты подумай, Сень, - завершив экзекуцию, жена уставилась на меня, - захожу я в комнату, мальчика разбудить, и вижу в углу вот это!
– Она потрясла бежевой тряпицей перед моим носом. Я инстинктивно сжался.
– Ну! Откуда это, я спрашиваю?! Откуда?!

О! Я-то прекрасно знал откуда! Наверняка лифчик выпал из Елениных тюков и баулов. Когда мы в спешке покидали квартиру. По-человечески мне было жаль беднягу Еписеева. Однако воспоминания о его проделках и издевательствах взяли верх. Я решил не признаваться.

– Разбирайтесь сами, - буркнул я, проскользнул в ванную и закрыл задвижку.

Начищая зубы до кафельного блеска, я слушал жалобные завывания Еписеева. Но как только я покончил с гигиеническими процедурами, шум стих.

– Ты у меня вспомнишь, козел!
– прошипели под дверью.

Мотоцикл загрохотал вниз по лестнице.

Я вышел.

– С Володей что-то творится, - скорбно проговорила Мария.

– Да все нормально, - пробубнил я, уткнув лицо в полотенце.
– Не он первый...

– Но это же ужасно! Значит, пока нас нет дома, он приводит женщин! Старух каких-то, судя по размерам этой штуки!

Я вышел из ванной.

– 95-D бывает не только у старух, - тоном знатока заметил я.

Мария ошеломленно уставилась на меня. Переступила с ноги на ногу и ласково спросила: