Брак без выхода. Мне не нужна умная жена

Папе моя идея не понравилась. Поэтому он был таким злым тогда, кстати. До моего прихода Малик уже успел поставить в известность родителя о своих наполеоновских планах, и да, они ему совсем не понравились.

Я помню, как он постоянно уточнял, точно ли я решила? Но ни разу не сказал, что он против. Нет. Почему он смолчал? Почему?...

Ладно. Я стараюсь об этом не думать и не отвлекаться на свою обиду. Проблема в том, что сейчас мне выбирать не приходится. Другого пути, кроме как к отцу под крыло, у меня все равно нет. Он — единственный, кто сможет меня защитить. У него есть деньги и связи. Он сможет нанять мне адвоката и помочь выбраться из ямы. Папа — мой единственный лучик света во всем этом дерьме. Объективно. На остальных я надеяться не могу. Пара моих подруг замужем за состоятельными мужчинами, но они, опять же, друзья Малика. Есть подруги из другой жизни, с которыми мы общаемся на приемах, но не то чтобы очень близко. К ним я обращусь в самом крайнем случае. Например, к Алене. Ее муж в политике, депутат. Если что — это мой план «Б». Окей, сосредоточилась и покатила.

Выезжаю с территории быстро, чтобы никто не успел ничего понять, а вот на трассе ставлю свою Теслу на спокойный, комфортный режим.

Дыши.

Получилось!

От нашего дома до папиного ехать недолго. Он живет в соседнем поселке, всего тридцать минут, и я на воле. Моя девочка в безопасности. Дрожь берет, что однажды Малик приведет в дом такого же ублоюдка, как он сам, а потом заявит: это ее муж, и да, малыш, это не обсуждается. Нет! Не позволю! Он будет так же относиттся к ней, обманет, разобьет ее душу на тысячу частей, а потом заставит смотреть…Знать — это, наверно, одна из самых жестоких пыток. Знать, что твой любимый муж «периодически трахает других женщин», сейчас их трахает! На каких-нибудь отвратительных, гостиничных простынях, которые пахнут…боже, ничего! Но и это только в теории. Сейчас они пахнут их пороком и чужой страстью. Его желанием к другой женщине…

Это ад.

Правда, это ад для любой женщины. Ты сразу чувствуешь себя максимальным ничтожеством, которое неспособно ни на что и ничего не значит. Ты чувствуешь себя меньше песчинки. Может быть, после того как ты это узнаешь, ты и становишься меньше песчинки?…

Прикрываю глаза и тру их. Тесла сама везет меня, хотя я все равно не убираю рук от руля надолго. Волнуюсь. Мне нравится эти ее приколы, но только когда я одна. С Надей всегда держу ухо востро.

А раньше бы не держала…

Бросаю взгляд в заднее зеркало на доченьку. Она крепко спит, посасывая пальчик. Когда я успела стать матерью? В смысле…я имею в виду душой. Помню, как я узнала, что у нас будет малыш. Я была очень рада, но это ощущение — защищать своего ребенка ценой собственной жизни…когда оно пришло? Нет, папа точно мне поможет. Он чувствует то же самое, каждый родитель это ощущает, а значит — он мне поможет…

Когда на горизонте виднеется свет, я льну ближе к рулю. Не знаю, как он меня встретит. Точнее, встретит-то он хорошо, но что скажет? Да тоже понятно. Он был против этого брака, пусть ни разу вслух об этом так и не сказал, но я же чувствовала. Старалась не реагировать, старалась не замечать, а все равно чувствовала. Теперь он, наверно, подожмет губы и покачает головой…ну, и ладно. Ничего страшного. Потерплю. Не убудет. Главное, что он сто процентов поможет мне выпутаться из этой ситуации, а остальное — пережитки моего собственного эго, которое я умело перетру внутри себя.

***

Я стою в центре папиной гостиной и не знаю, куда себя деть. Доча продолжает спать в детском кресле — и это все. В смысле, на этом хорошие новости заканчиваются.

И дело не в отце. Точнее…он действительно поджал губы и помотал головой, когда впускал меня внутрь. Просто я-то думала, что приеду под его крыло, а оказалось, что он запустил меня в ловушку.

Малик сидит на кресле и с легкой ухмылкой покручивает граненый стакан на подлокотнике кресла. Мы молчим уже десять минут. Все, что произошло — отец забрал у меня дочь и поставил ее кресло рядом с ним. С этим проклятым ублюдком…все. А, ну и сам занял место напротив. На диване. Вот теперь точно все…

– Я думал, что ты приедешь раньше, - наконец-то говорит муж, делает небольшой глоток виски, снова опускает стакан на подлокотник и хмыкает, - И что же тебя задержало?

Молчу.

Хочу сдохнуть, если честно…мне нечего на это ответить. Я ощущаю себя загнанной в ловушку косулей. Перед медведем. Согласитесь, неравный бой…

– Дай угадаю. Ждала, пока прислуга уснет? Что ж…это впечатляет. Молодец. Значит, критическое мышление работает. Вектор неверный, конечно, ну, ничего. Вектор исправить можно.

Резко поднимаю глаза и шумно выдыхаю. Малик усмехается и делает еще один глоток, а потом смотрит чуть в сторону и говорит. Не мне. Он обращается к своему гребаному телохранителю Али.

– Малышку в машину, от нее не отходить.

Шкаф слегка кивает. Али — это огромный, лысый мужик со здоровенным шрамом на половину лица. Я его раньше побаивалась, но, вообще-то, он довольно неплохой мужик. Можно сказать, почти душевный. Он всегда помогает мне, если того требуют обстоятельства. И нет, даже если вам кажется так, такое поведение в его обязанности не входит. Просто он не может смотреть, когда женщина нуждается в помощи, и остаться в стороне.

Разумеется, этот момент — исключение.

На меня он не смотрит вообще, зато на дочку во все глаза. Это еще один плюс к моему хорошему отношению. Али очень нежно относится к Наде, а она его совсем не боится. Даже несмотря на шрам, изуродовавший его лицо. Я тоже не боюсь и уже давно, это тоже будет честно признать. Я вообще шрамов не боюсь — у Малика их очень много.

А шаг делаю…

Говорю же, во мне в какой-то момент проснулась мама-львица. Я пристально слежу за переноской, и когда ее поднимают, мне как будто отрывают кусок от души.

– Не устраивай сцен, - тихо предупреждает Малик, - Не буди моего ребенка.

Резко перевожу на него взгляд. Хочу сказать, что «его ребенка» пусть рожает его шлюха, Надя — моя! Но ее уносят, и весь мой яд пропадает. Я хочу сорваться следом, а стоять остаюсь на чистом осознании: ее все равно у меня заберут. Так или иначе. Единственное, что я могу сделать — это не пугать свою девочку.

Густая ненависть опускает мне забрало. Слышу, как хлопает входная дверь, медленно перевожу взгляд на Малика и шиплю.

– Я ее у тебя все равно заберу, ты слышишь?! Даже если мне придется…

Его губы изгибаются в ухмылке.

– Ты поедешь вместе с ней, Лили. Ты — моя жена, я же сказал. Никакого развода не будет. Ты никуда не уйдешь. Ты будешь воспитывать моих детей и…

– Ненавижу…

– Тш. Не надо. Не зли меня сейчас. Лучше не доводи еще больше. Тебе не понравится то, каким я могу быть.

– Ты мне уже не нравишься, ты…

– Лили, остановись!
– предупреждает отец, на которого я резко перевожу взгляд.

Дышу тяжело и часто. Сволочь…ладно он, но как ты-то мог?!

– Как ты мог?
– все-таки неприятный вопрос вываливается наружу некрасивым комом.

Я себя плохо контролирую. Поэтому это действительно ком, никак иначе. Отвратительный, булькающий, тонущий в подступающей истерике. Слезы снова встают в глазах, но я зло смахиваю их и ору:

– Как ты мог?!

– Ты сама вышла за него замуж!

Звучит, как удар под дых. Я знаю, что я сделала это сама, и разумом понимаю, что винить в моих бедах, кроме меня самой — некого. Но…