Брак без выхода. Мне не нужна умная жена

– Мамуля!

У меня сердце ускоряется. Я опускаю рюкзак, оставив его рядом с дверью, а сама иду к ней. Обнимаю, целую дочу, желаю ей доброго утра.

Малик за мной наблюдает. Не напрямую, конечно же. Он делает вид, что читает что-то в планшете, но я чувствую его взгляд нутром. Интересно, что он хочет спросить? Или чего ждет? Благодарностей за то, что намутил «переезд»? Ага, уже падаю на колени. Сука ты такая…

– Малыш, мама должна будет уехать, - ласково шепчу доче, вытирая ее пухлую щечку от каши, - Но я приеду скоро. Будь хорошей девочкой, хорошо?

Наша новая няня улыбается. Это женщина пятидесяти лет, с крепким пучком шоколадных волос и мудрыми, но добрыми глазами. Ее привел Малик. Видимо, выбирал специально такую, чтобы я снова не предъявила за любовницу под боком.

Издаю смешок и закатываю глаза. Дурость несусветная.

– Лариса Ивановна, проследите, пожалуйста, чтобы Надия сегодня обязательно съела овощи, хорошо?

– Конечно, Лилия Антоновна.

– Спасибо, - киваю и снова смотрю на свою малышку.

Мне очень сложно оставлять ее. Правда. Особенно в этом доме, где я…черт, хоть убей, но не чувствую себя в безопасности, а за нее? Боюсь безумно. Единственное, что меня хоть как-то успокаивает — это Малик, который будет рядом. Он же не даст ее в обиду, да?

– Ты же будешь дома?
– спрашиваю у него, и как в доказательство тому, что у меня нет паранойи, Малик сразу откладывает планшет и кивает.

– Буду.

– Хорошо…

Киваю еще пару раз, улыбаюсь нежно дочке и убираю руку. Уходить от ребенка всегда сложно безумно! Только матери меня поймут, а на меня еще давят внезапно открывшиеся истины холодных стен особняка. Но мне надо уйти…мне надо. Вчера я кое-что придумала и…должна попытаться, чтобы больше никогда не бояться за малышку в собственном доме…

– Лили, подожди!

Малик окликает меня в прихожей, а сам спешит за мной. Закатываю глаза, но молчу. Спокойно застегиваю угги, потом тянусь к куртке. Он заходит в гардеробную как раз в момент, когда я снимаю ее с вешалки, забирает из моих рук и поднимает брови.

Ясно.

Играем в джентльмена. Что ж…

Не хочу спорить и тратить свои силы, поэтому поворачиваюсь и позволяю помочь себе одеться. Дальше мы замолкаем. Малик сжимает мои плечи, а я делаю вид, что ищу что-то важное в своей сумочке.

– С тобой все нормально?
– наконец-то тихо спрашивает он, - Если ты не хочешь, то можешь…

– Не могу. Я поеду в любом случае.

Кивает пару раз, а потом упирается лбом мне в макушку и шепчет еще ниже.

– Мне жаль.

Чего ему жаль, я так и не рискну узнать, конечно же. Мне страшно. Банально страшно, что этот Дьявол скажет что-то такое, что снова начнет меня путать.

Он только и делает, что путает меня.

Я знаю, что должна совершить. Я знаю, как будет правильно. Но когда смотрю ему в глаза, больная душа снова придумывает, будто бы видит нежность…

– Необязательно было затевать переезд.

Издает смешок.

– Знаю.

– Хорошо, - освобождаюсь из его рук, подхватываю рюкзак и смотрю ему в глаза, - Это все равно ничего не поменяет. Нельзя стереть свое блядство, замуровав комнату.

Малик слегка улыбается и жмет плечами.

– Но можно попробовать не напоминать лишний раз.

– Ммм…ну, удачи.

Как ты собираешься вычеркнуть эти воспоминания из моих кошмаров, я не знаю. Вполне возможно, замуруешь мою душу?

Разворачиваюсь и выхожу из гардеробной. И как бы мне ни хотелось просто взять и выйти из дома, я бросаю взгляд на его людей в черном камуфляже. Они зубоскалят, шутят на своем языке, пока носят коробки.

И, черт меня дери, картинка отзывается в глупой душе, которой очень хотелось бы все исправить. Забыть. Замуровать и никогда не просыпаться ото сна под названием «Он меня любит»…в реальности у нее слишком много боли. Полагаю, так всегда бывает, когда грезы взрываются и острыми осколками вонзаются в нежную сердцевину этой самой души...

«Родители»

Лили

Сухой снег хрустит под ногами, а холодный ветер дует прямо в лицо. Самые холодные дни все так же приходятся на солнце. Вот такой вот парадокс.

Я прижимаю к груди большой букет белых роз, пробираясь мимо могил к единственной, которая для меня имеет значения. Конечно, я издалека увидела его темную фигуру, и как только это случилось, яд в моей крови превысил норму в пару сотен раз. Захотелось как-то нагадить, не выйти из машины, например? Пока он там. Пусть мерзнет. Но это как-то глупо, да и важно сейчас? Я к маме приехала, а он? Что ж. Попутный ущерб…

Когда я подхожу, то не смотрю в сторону моего отца. Он же с меня глаз не сводит;…

– Здравствуй, Лили.

Молчу. Мне нечего ему сказать, да и совсем не хочется даже пытаться что-то придумать. Пару мгновений смотрю на черные буквы на мамином памятнике, которые выводят ее имя. Записывают его в реальность.

Да, все это реально.

Она все еще мертва, а тебе все еще это не снится.

Потом перевожу взгляд на ее фотографию. Мы с ней похожи. У меня мамины глаза и губы, черты лица, ее волосы…Гордилась бы ты мной сейчас? Наверно, нет. Хотя, возможно, да. Ты бы видела, что я не падаю на дно отчаяния, а стараюсь изо всех сил вырваться из порочного круга. И я вырвусь! Даю тебе слово, мамуль. Я люблю его, все еще люблю…но не позволю этим чувствам перекрыть мои планы. Они меня не заткнут! Я не стану одной из женщин, которые закрывают глаза, а потом плачут горько в свои подушки. Я не позволю себя унижать и не допущу, чтобы моя дочь переняла эти черты характера на себя.

Ее никто не продаст, как меня. Я тебе обещаю.

Я клянусь, что все исправлю. Наступлю себе на горло и вырвусь! Мы заживем хорошей жизнью. Будем счастливы. Где-нибудь далеко, мамуль. Рядом с морем. В мире, где нет жестокости, убийств, кошмара. Я этого добьюсь! Потому что я помню, как тебе было больно, но как ты не показывала этого. Ради меня. Как ты не давала себе упасть на дно, держалась и даже шутила, чтобы я не боялась. Ты столько сделала для меня…мамуль, ты научила меня мужеству и силе. Я знаю, что просела в некоторых моментах, но…ты дала мне столько силы духа и смелости, что я просто не могу быть другой.

Я все сделаю, мам. Будет по-другому. Не отступлю, клянусь. Я не сдамся. Ради Надии и во имя тебя…твоей любви, твоей силы…

Я все помню и стараюсь быть на тебя похожей. Ты прости меня, мам, что у меня не всегда получается, но я только учусь. Прости, если тебя огорчают на небесах мои ошибки…

Прикрываю глаза, роняя слезы на белые, крупные лепестки. Потом вздыхаю и подхожу к могиле, бережно провожу пальцами по ее имени.

Раньше я так мечтала познакомить вас с ним. Он казался мне таким надежным, мам, а я столько себе придумала…