Брак по принуждению, или Его изумрудная тьма

— Три дня назад, — ответила я ему, а он тяжело выдохнул.

— А пила?

— Два дня назад. Какая разница… какая разница… — начала шептать я, всё ещё продолжая задыхаться.

— Тебе нужен врач, Елена.

— Это нервное, — кивнула я, стараясь успокоиться. Но меня предавал мой же организм. Он просто больше не слушал того, что я хочу.

— Я заберу детей к Алексис. Майкл сказал, что ты не говорила им правду. Это хорошо, — продолжил Стивен, пока я еле держала глаза открытыми. Он всё сжимал меня в объятиях. — Они пока побудут у неё, она взяла отпуск. Или, хочешь, мы отвезём их к Бонни? Естественно, мои ребята будут рядом постоянно, даже не сомневайся в их безопасности.

— Я хочу, чтобы они были со мной, — промямлила я, мой голос совсем тих.

— Елена, — Стивен погладил меня по щеке. Я стала обмякать в его руках. — Ты видела себя? Детям сейчас не стоит наблюдать тебя такой. Я уверен, ты вскоре поправишься и будешь с ними, как раньше…

— Как раньше, — расхохоталась я не своим смехом и тут же завыла. Я вцепилась ногтями в руки Стивена. — Ничто не будет, как раньше. Она его убила.

Стивен лишь посмотрел на меня взглядом, который словно отражал моё состояние.

Через пару мгновений я потеряла сознание.

Я очнулась в постели, рядом со мной сидел доктор и Стивен. Мне измерили давление, и оно оказалось слишком низким, Стивен рассказал доктору обо всём, и последний незамедлительно поставил мне диагноз — крайнее истощение, нервный срыв.

Он сказал, что меня ещё будут мучать неожиданные и продолжительные судороги, пока я окончательно не приду в себя. Я сообщила, что у меня нет желания есть.

Тогда доктор спросил, хочу ли я вообще жить. Если нет, то моё состояние бы оценили, как слишком серьёзное и даже опасное, направили бы в клинику. Я кивнула головой, ответив, что я не могу оставить детей одних, что я буду для них хорошей матерью. Доктор улыбнулся и что-то записал в свой блокнот. Затем они со Стивеном поговорили ещё, а я лишь уставилась в стену. Наша со Стефаном спальня. А Стефана больше нет.

Эта мысль не укладывалась в моей голове.

— Елена, ты должна прийти в себя к похоронам, — произнёс Стивен и сел рядом со мной на постели. — Ты слышишь меня? Давай я принесу тебе поесть…

— Я не хочу есть, — покачала я головой и хныкнула, как маленькая девочка.

Только сейчас я осознала это слово. «Похороны». Похороны Стефана. Моего мужа, любящего отца и хорошего сына.

Взглядом уставилась в стену. Стивен ушёл на кухню и поспешно вернулся с тарелкой в руках.

— Доктор порекомендовал кашу, — присел он рядом. Теперь под моим носом тарелка.

— Не хочу… — покачала я головой. — Не хочу есть! — вскрикнула я, пытаясь отодвинуться от Стивена от еды, ото всего.

— Ты сама сказала, что хочешь жить ради детей, но как же ты сможешь жить, если ты не будешь есть? — рационально мыслил Стивен и протянул мне ложку с кашей.

— Я не знаю… я просто не хочу есть, — хмыкнула я от бессилия. Ему удалось запихнуть в меня пару ложок. Вскоре этой кашей меня и вырвало. Стивен лишь устало выдохнул и принёс стакан воды. Я опустошила его, но с водой в организме или без — мне абсолютно всё равно.

Стивен стал убирать за мной.

Стивен стал ухаживать за мной.

Стивен стал моим спасением.

На следующий день всё повторялось. Я лежала в постели, Стивен пытался меня кормить и поить. Он подолгу сидел со мной. Даже читал вслух детектив. Чтобы убедиться, что я слушаю, он постоянно задавал мне вопросы по только что прочитанному, а я часто ошибалась, поскольку мои мысли постоянно уходили на тему смерти Стефана. Стивен всячески пытался спасти меня от самой себя, от своих мыслей, но казалось, что никому в мире не под силу это сделать.

Организм всё ещё предавал меня. Целых двадцать минут я сотрясалась в судороге, а Стивен сидел рядом и напряжённо наблюдал за моими страданиями. Он чаще стал поить меня, и с водой в моём организме я почувствовала себя немного, но лучше.

Я интересовалась, как дети. Стивен отвечал, что они переживают. Сейчас они у Бонни, Алексис также уже познакомилась с ними и стала их другом. Дети хотят ко мне, а я хочу к ним. Стивен сказал, что только когда я стану вновь обратно нормальным человеком, он пустит меня к ним.

Он был прав. Сейчас я бледна, меня часто рвёт, в любую минуту у меня могут начаться судороги, мои мысли часто не о том, я не прислушиваюсь, когда мне что-то говорят. Зачем им такая мать. Что за слабачка.

Вообще, я хочу быть сильной. Но теперь я чувствую себя отвратительно и так потерянно…

Стивен объяснял, что моё состояние — это последняя стадия. Дело в том, что эти дни были очень нервными для меня, и я так не переживала ещё никогда, никогда так часто не рыдала. А узнав о смерти Стефана, я впала в последнюю стадию. Я пережила дикий стресс. И сейчас у меня депрессия.

Такая депрессия, с которой кладут в больницу и лечат медикаментозно. Настоящая депрессия.

К слову, Стивен вкалывал мне успокоительное, поскольку у меня случались нервные припадки. Я металась по кровати с воплями, мой разум меня подводил, и мне казалось, что это просто конец света.

На другой день ко мне пришёл неожиданный для меня посетитель — Лекси. Она обняла меня, старалась быть приветливой, но я видела печаль в её глазах. Эта печаль, похоже, будет жить в моих глазах ещё долго. Я спросила, как Джузеппе.

— Он разбит. У него случился сердечный приступ, сейчас он в больнице, — покачала головой женщина и удобнее устроилась на кровати рядом со мной. — Он умолял меня приехать на похороны Стефана, раз он сам не смог. Он сильно просил меня помочь тебе, как только я смогу. В общем, пока я буду здесь, — поджала она губы. — Я уже познакомилась со Стивеном, он замечательный, — искренне улыбнулась Лекси. Я попыталась улыбнуться в ответ, но мои губы не в состоянии были изобразить улыбку. Я забыла, как это — улыбаться. — Стивен проинформировал меня, что закончились его дни отгула, и ему требуется срочно выйти на работу. А пока с тобой буду я. Он мне всё рассказал, Елена. Так что уколы теперь буду тебе ставить я, — подняла она уголки губ. — Елена, мне так жаль, — неожиданно взяла меня Лекси за руку. Я же отвернулась. — Это такая потеря для нас… для тебя, для меня… Ты знаешь, я помню его маленького, — выдохнула она, а у меня сжалось сердце. — А ещё я помню его тогда в больнице. Он… прогнал тебя, чтобы ты смогла жить «нормальной жизнью», я назвала его глупцом. Но знаешь… Стефан сильно любил тебя. Так сильно любил, что не хотел, чтобы ты тратила на его лечение свои силы и здоровье — он хотел, чтобы ты жила.

У меня по щеке скатилась слеза, затем вторая. Я пыталась сморгнуть подступившие слёзы, но сделать это было тяжело. Я шмыгнула носом, а затем услышала, что также сделала и она.

— Он боролся, Елена. Когда не мог ходить, когда ему говорили, что он не встанет. Я всё это видела, — Лекси продолжала говорить, а её голос был хриплым и часто прерывался; она плакала. — Он был таким сильным. Он часто поступал так, как велит ему сердце. И из-за этого постоянно был слишком эмоциональным. Но он был таким хорошим человеком.