Брак по принуждению, или Его изумрудная тьма

Он отшатнулся от меня.

— Я не понимаю тебя. Что за поведение в стиле матери Терезы?

— Я просто хочу, чтобы ты увиделся с ними, — пропустила я его слова мимо ушей. Пускай сколько угодно насмехается над моей любовью к детям. — Я бы не подпускала тебя к ним вообще, но ты их отец. Что бы ты ни думал — ты их отец.

— Говори со своим Себастьяном.

И всё. Он вышел, а я осталась одна. Ни слова больше от него. Я аккуратно вышла из помещения и прошла обратно к детям. Первым делом, конечно, я приняла душ, поскольку теперь чувствовала себя грязной и недостойной лежать рядом с ними.

Я была готова на всё ради их счастья. И если счастье их — видеть Стефана, что ж… Я понимала, что это их папа. И они должны видеть папу. Больно, что он теперь их так не любил, как раньше.

Ладно — меня не любил, но их… Как же так?

Им-то за что? Они ничего плохого не делали. Я готова была принять все удары на себя, но понимала, что Стефан в одно мгновение к ним любовью не проникнется. Больше нет.

Я пыталась понять, почему на самом деле не говорила Себастьяну обо всём. Но сама не понимала себя. Мне нужен был взгляд со стороны, какое-то постороннее суждение. Сама я уже не понимала себя.

Сама я себя ни во что не ставила больше.

***

Я вернулась к дневнику. Он всё ещё был под ванной. В истерике я туда его запихнула и решила забыть. Сначала хотела сжечь, но нет. Две недели в нём не писала, но пришло время вновь к нему обратиться.

«Мне казалось, что жизнь внезапно станет другой, но нет.

Проблемы сыплются, как снег на голову в январе.

Больше всего меня беспокоят мои Мира и Крис. Им разонравилась я, я вижу. И мне противно от самой себя. Я ведь так хочу о них заботиться…

Они желают видеть Стефана, повторяли мне это по сто раз в день, если не двести. Я уже сама мечтала увидеть его, чтобы попросить об этом.

А затем он пришёл».

Я с силой захлопнула дневник. У меня дрожали руки. Я не могла писать о том, что случилось. У меня началась паническая атака. Я не могла. Не могла. Не могла.

Чуть позже Себастьян вернулся в комнату, а я с фальшивой улыбкой на лице смотрела на него.

— Прежде чем… — начала я. — Мы продолжим выполнять расписание, я хочу поговорить с тобой.

Себастьян приподнял брови и сел в кресло.

— Ты ведь знаешь, как Мира и Крис мечтают встретиться с отцом… Я подумала, может, им устроить эту встречу? Ты поговоришь со Стефаном, чтобы он поиграл из себя хорошего отца, научишь, как ты это умеешь сам. Это ненадолго. Эта встреча. Пожалуйста, Себастьян. Ты будешь присутствовать при встрече, я останусь здесь. Можно? Что мне сделать, чтобы ты разрешил?

Муж расхохотался.

— Радость моя, вот это у тебя фантазии.

Я опустилась на колени перед ним и схватила его за руку.

— Пожалуйста, Себастьян. Им нужно увидеться. Из-за детей страдаю я. Ты же видишь, Себастьян.

— Мне наплевать на твоих детей, — посмотрел он на руку, которую я сжимаю.

— Но не на меня. Прошу, что мне сделать для тебя?

— Ты ещё не заслужила моё прощение за ту ночь, — напомнил Себастьян. Я каждый раз «отрабатывала». Вымаливала прощение у своего господина. За ту ночь со Стефаном. Которая разбила мне сердце, которая меня растоптала.

— Да, я знаю, что не могу ничего просить больше у тебя, — опустила я взгляд. А что бы было, если Себастьян бы узнал всю правду о брачной ночи? О том, что я поддалась Стефану? Он не поверит. Я уверена в этом. Он решит, что я намерена отдалась.

Мне стало дико страшно.

Что Себастьян сделает, если узнает?

— У меня грязные туфли, ты не думаешь?

Я посмотрела вниз и увидела, что он зашёл в комнату в уличной обуви.

— Почисти её. Нет, не щёткой. А тем, что у тебя есть. Языком.

Я вытаращила глаза на Себастьяна.

— Что, брезгуешь? Так же я брезгую твоими детьми.

Упоминание о детях — и всё, я сорвалась. Я сняла с него туфлю.

Недавно выпадал снег, поэтому с туфлей стекала грязная вода. Где-то виднелся песок. Подошва была довольно грязной.

— Да-да, подошву тоже. Чтобы сияла, — расхохотался Себастьян, когда я с ужасом представляла, как буду это делать.

Но выбора особо не было. Сначала первая. С самой чистой части.

— Как меня возбуждает твой язык, ты бы знала, — говорил Себастьян, а я уже чувствовала противный песок во рту. Подошва — это был мой кошмар. У меня уже язык потерял чувствительность.

После первой туфли я, казалось, не смогу продолжить. Но я от злобы схватила вторую и сделала всё даже быстрее.

Меня мутило, и мне было дико противно.

— Хорошая девочка.

Он встал с кресла, я же подалась назад.

— Помой свой ротик несколько раз с мылом, прежде чем возвращаться ко мне, — муж поднял туфлю с пола и критично начал её осматривать. — Вот здесь ты пропустила, смотри-ка, — ткнул он меня носом.

— Тут чисто, — еле произнесла я. Я не закрывала рот — это было очень гадко. Мне хотелось скорее ополоснуться.

— А для меня — грязно.

Он дёрнул меня за волосы, вынуждая подняться на ноги.

— Так ты разрешишь? — с надеждой в голосе спросила я.

— Я этого не говорил. Возвращайся.

Я пошла в ванную комнату и постаралась не заплакать. Срочно вымыла свой рот. Как же отвратительно. Вся уличная грязь в моём рту. Впрочем, я наверняка все возможные микробы в себя забрала, когда делала кое-что другое постоянно.

Вернулась к нему. В такие моменты я его ненавидела так сильно, что не могла спокойно дышать. Но стоило ему поменять манеру поведения, как я готова была идти за ним хоть на край света. И это не было нормальным.