Брак по расчету

А я там присутствую в роли влюбленной новобрачной, которая следит за матчем из первых рядов.

– Как Виктория, когда она посещала матчи Дэвида Бекхэма? – спросила я за завтраком.

– Конечно же нет! Ты уж точно не будешь одета как какая-то вульгарная выскочка, которой только-только всучили дворянский титул! – с отвращением отвечает Дельфина.

Но я не хотела никого обидеть, только разобраться!

– Я велела приготовить тебе идеальный наряд, и, конечно же, постараемся сделать тебе такую прическу, чтобы этот жуткий окрас фуксии не так бросался в глаза.

И вот я здесь, в «идеальном наряде»: он, по крайней мере, на два размера больше моего и всех оттенков овсяной каши! Бэ-э!

Даже бюстгальтер один из тех корректирующих, в котором даже не понять, что я женщина.

Туфли ужасны: такие я видела на занятиях танцами только у тех, кто был из какой-то религиозной общины.

Я смотрю в зеркало. Еще и волосы собраны в пучок. Печально фыркаю. Не могу поверить, что мне действительно нужно выйти на улицу вот так!

Увы. Когда автомобиль останавливается, чтобы выпустить нас с Дельфиной у клуба по поло, я бросаю последний раз взгляд в зеркало автомобиля и будто умираю внутри.

Стоит прекрасный солнечный день, и мы укрываемся под огромными тентами – не какими-то цирковыми, нас ждет элегантный шатер из кованого железа с безупречными развевающимися занавесями изо льна и органзы.

Небольшие группки людей уже расселись по плетеным креслам, расставленным тут и там, вокруг снуют официанты, предлагая бокалы шампанского и свежие фрукты.

Дельфина, похоже, знает тут всех. Машет рукой направо и налево, и каждый раз, когда она поворачивает голову, мне приходится уворачиваться от ее широкополой шляпы.

Кстати о шляпах! У всех тут памятники на голове! И у меня тоже – еще секунду назад я чувствовала себя полной идиоткой с этой лодкой на голове в натуральную величину, которая все время норовит соскользнуть. Но теперь вижу, что моя шляпа одна из самых скромных.

Занимаю место на одном из диванчиков в первом ряду, в окружении дряхлых подружек Дельфины. По крайней мере, леди Одри Давенпорт и леди Валери со мной очень любезны, а как только герцог Седрик Невилл подходит меня поприветствовать, сразу же начинают ерзать на сиденьях.

– Джемма, дорогая, какая честь! Его светлость герцог Невилл лично подошел с тобой поздороваться! – щебечет леди Одри.

– И разрешил звать его Седриком! – эхом отзывается леди Валери.

– У нашей Джеммы врожденный дар очаровывать людей с первого взгляда, – с фальшивой улыбочкой замечает Дельфина. – О да, Седрик Невилл такой утонченный человек. Он всегда питал к нашей семье большое уважение, но, с тех пор как Эшфорд женился на Джемме, могу с точностью утверждать, что мы практически породнились.

Дельфина продолжает зудеть и зудеть про Седрика, который, сказать по правде, с ней даже не поздоровался. Интересно, насколько достоверно звучат все эти россказни.

– Кстати об Эшфорде! Мы его еще не видели! – произносит леди Валери, оглядываясь по сторонам.

– Мы приехали по отдельности – ему нужно подготовить своего скакуна, он в конюшне.

Вот он, мой шанс отделаться от них!

– Если вы не возражаете, я пойду позову его, так он сможет заглянуть поздороваться перед матчем.

Леди Одри хлопает в ладоши:

– Какая чудесная идея!

Прошу официанта показать мне, где конюшни, и вижу там целую вереницу мужчин, хлопочущих вокруг лошадей.

Из одного денника доносится знакомый голос Эшфорда, и я растерянно останавливаюсь: он смеется или со мной играет воображение? Заглядываю в стойло, и точно, Эшфорд действительно смеется.

Он стоит вместе с кем-то, но из-за лошади не вижу с кем.

Стоит только Эшфорду меня заметить, как он тут же перестает веселиться и, кашлянув, приветствует меня привычным напряженным тоном:

– Джемма. Ты пришла.

Ах, какой наблюдательный!

– Да, я тебя искала. Дамы за столиком хотели увидеться с тобой до матча.

Из-за лошади показывается молодой человек, ровесник Эшфорда, блондин, с растрепанными волосами (с той самой долей небрежности, для которой требуются часы работы парикмахеров), с серо-голубыми глазами и хулиганским выражением лица.

– Вот и наша новобрачная, жена Паркера, полагаю? – Молодой человек идет ко мне и пожимает руку. – Кеннет Харринг, для друзей Кид. Или Харринг. Или везучий гад для врагов.

Я не могу удержаться и смеюсь.

– А я Джемма.

Харринг поворачивается к девушке, которая ведет пони по проходу между денниками.

– Эгей, мы сегодня принарядились?

Девушка краснеет:

– Ничего нового со вчерашнего вечера.

– Я говорил о лошади, – замечает Харринг.

Девушка смотрит на него, сильно прищурившись:

– Ну и сволочь.

Вопросительно смотрю по очереди на Эшфорда и Харринга, не понимая, потом Эшфорд объясняет:

– Харринг у нас искушенный плейбой, и никаких сдерживающих факторов у него нет.

– Зато есть особая предрасположенность к шуткам грубым, вульгарным и политически некорректным, – уточняет его друг.

– Мы дружим еще с колледжа, потом вместе учились в Оксфорде со всеми вытекающими.

– Но ты не в форме команды по поло, – замечаю я.

– Ты что, шутишь! Я пилот «Формулы-1» и не могу рисковать – что, если упаду с лошади и сломаю запястье? – возражает он, поправляя пиджак цвета хаки поверх белой льняной рубашки и таких же брюк и опуская на глаза солнечные очки.

– Это одно из многих противоречий Харринга. В каждом заезде он рискует своей жизнью и при этом беспокоится, как бы не упасть с лошади.

– Но рискую-то я, Паркер, или нет?

– Именно ты, я не претендую.

– Ладно, итак, вот и твоя Джемма! Если могу быть бессовестно откровенен, на уроженку Лондона она не похожа.

Я чувствую, что с Харрингом могу говорить открыто.

– Его матери не нравится мой внешний вид, и при помощи этой болезненной трансформации она попыталась превратить меня в молодую версию себя. – И, сказав это, я вытаскиваю шпильки, и волосы рассыпаются по плечам. – Она их терпеть не может, – говорю я, указывая на кончики цвета фуксии.