Брак по расчету

Спускаясь по лестнице по дороге обратно в бальный зал, вижу сидящую на последней ступеньке фигуру в облаках тюля, опирающуюся о мраморные перила. Когда я понимаю, кто это, уйти уже не успеваю: она обернулась ко мне.

– Эшфорд! – В ее голосе слышатся приветливые нотки.

– Порция.

– Бежишь от обезумевшей толпы?

– Да и ты не в гуще событий, – замечаю я.

Она приподнимает юбку платья, показывая голую ногу:

– Споткнулась и подвернула ногу. Жду, пока холодный мрамор снимет боль. К сожалению, мой кавалер не совсем кавалер и, кажется, скрылся в зале с бренди.

– Хочешь, чтобы я его позвал?

– Если говорить откровенно, то нет. Лучше быть одной, чем в плохой компании, и Льюис – лишнее тому подтверждение.

– У него все еще алопеция?

– Только во время смены сезонов, – машет рукой она. – Одна из самых очаровательных его черт.

Между нами наступает неловкая тишина. Я знаю, что должен что-то сказать, но в то же время хочу найти вежливый способ сообщить, что мне пора, вывихнута у нее лодыжка или нет.

Она смотрит на меня с миролюбивой улыбкой:

– Ну же, ты же не бросишь старушку Порцию здесь, а проводишь на террасу? Так я хотя бы смогу удобно устроиться и любоваться подсветкой сада.

Я медлю.

– Я…

– Да брось, в конце концов, я же не луну с неба прошу.

И, пока она не стала снова давить на мое чувство вины, я протягиваю ей руку, помогая подняться. Господи, сними с меня этот крест.

– Тебе не кажется странным, что на этих многолюдных приемах, куда все так стараются попасть, многие потом ищут отговорки уйти и отдохнуть? – замечает она. – Льюис, я, ты…

– Я вообще-то искал свою жену.

– Ты позволил своей обожаемой женушке сбежать?

– Она была в зале с Локсли. Я пошел за напитками, а когда обернулся, их уже не было.

– Локсли просто ужасна. Все, кого я знаю, ее не выносят.

– Удивительно, но они с Джеммой прекрасно ладят. – Хотя Сесиль и не входит в десятку самых симпатичных мне людей, говорить о ней плохо при Порции мне не хочется.

– Вы с Харрингом тоже большие друзья и при этом совсем друг на друга не похожи.

– Мы друг друга дополняем. И вот уже лет двадцать пять как знакомы.

– А мы уже сколько знакомы? – спрашивает меня Порция.

Я помогаю ей сесть на одну из каменных скамей на большом балконе, увитом плющом.

– Не могу сказать.

– Мы встретились на первой игре моего брата, на чемпионате по юниорскому поло, пятнадцать лет назад.

– Однако, двузначная цифра! – Мне это должно быть интересно?

– Уже тогда ты выделялся среди всех остальных. Это твой природный дар с рождения.

Я не отвечаю на комплимент, которым она явно пытается мне польстить, поэтому Порция пожимает плечами и меняет тему:

– Вам, мужчинам, так повезло! В этих ваших смокингах вам всегда тепло, а мы в этих тонких шелках и тафте мерзнем все вечера, – замечает она, растирая ладонями предплечья. – Я бы попросила у тебя пиджак, но тогда мерзнуть будешь ты.

Едва заметно фыркнув, я снимаю пиджак и протягиваю ей.

Почему каждое ее слово звучит как шантаж, будто я ей что-то должен, потому что обманул ее ожидания? Если бы я не чувствовал себя обязанным быть вежливым, по крайней мере на публике, то бросил бы ее сидеть там, на лестнице.

– Ну же, садись, не стой! Рано или поздно Харринг, Локсли или твоя жена пройдут мимо! У тебя больше шансов найти их, если будешь ждать на месте, а не искать по всему Грир-холлу.

В угоду ей я сажусь, но решаю сразу прояснить этот момент:

– Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь, увидев нас здесь, начал рассказывать небылицы или внушать Джемме странные мысли.

– Она знает о нас? Ты Джемме рассказал?

– Да. Как можешь представить, ей это совсем не понравилось, и я не могу ее в этом винить.

– Если она любит тебя, как ты говоришь, она должна верить тебе, а не услышанным сплетням.

– Ты же знаешь, окружение непростое.

– О, смотри! Ресничка! – говорит она, проведя пальцем по моей скуле. – Подуй и загадай желание.

Не успеваю я оторвать ее руку от своих губ, как из зала доносится какой-то гул, и я вижу, что гости собрались прямо перед одним из окон, выходящих на балкон.

79 Джемма

Перед глазами все кружится, стоит мне их открыть. Свет канделябров ослепляет, спиной я ощущаю холод мрамора, а надо мной склоняется неопределенное количество лиц.

– Джемма. – Это голос Эшфорда.

Он встает рядом со мной на колени и прижимает меня к груди.

– Что с ней случилось?

Подходит леди Давенпорт и протягивает мне стакан:

– Вот, дорогая, вода с сахаром. О, Эшфорд, это было ужасно! Мы увидели, как она задыхается, бледная как полотно, и не успела она ничего сказать, просто рухнула на землю!

– Позволь тебе сказать, Эшфорд, твоя жена выглядит ужасно, – рокочет лорд Невилл. – Завтра пришлю в Денби своего личного врача.

– Леди Одри, вы могли бы оказать любезность и послать за нашей машиной? Джемме нужно отдохнуть. Возможно, это все от вина и духоты.

Я не произношу ни слова. Просто не знаю, что сказать. Это правда, я чувствую себя тряпкой, но вряд ли в этом виноваты вино или толпа людей.

Когда я вышла подышать, увидела из окна Эшфорда и Порцию, сидящих на балконе под луной, в позе, явно подразумевающей флирт. Эшфорд сидел ко мне спиной, но что-то не было похоже, что он пытался ей помешать. Потом она погладила его по щеке, и у меня начала кружиться голова. Больше ничего не помню.

Всю дорогу до Денби я молчу, притворяясь, что еще не до конца пришла в себя. Позволяю им уложить себя в кровать, как тряпичную куклу, – в мою кровать, в моих апартаментах – и, как только меня оставляют одну, отдаюсь слезам, пока не засыпаю.

Следующим утром я сижу в столовой одна, где мне уже приготовили целый стол всяких вкусностей, чтобы помочь восстановиться, но ничего не вызывает аппетита. Я просто разбита.

Эшфорд, уже безупречно одетый в один из своих кашемировых свитеров, который ему так идет, подходит ко мне поздороваться.