Брак по расчету

– Почему мне кажется, что ты что-то задумал?

– Так и есть, – отвечаю я далеко не невинным тоном.

Кладу серебряный поднос на белоснежные простыни из египетского хлопка и оставляю ниточку меда между ее грудями, а потом мучительно медленно слизываю ее.

А потом аккуратно слизываю джем с ее шеи.

И съедаю кусочки круассана с ее живота, прихватывая кожу губами.

71 Джемма

Если бы кто-то месяц назад сказал мне об этом, я бы поставила все свое состояние на то, что это просто не может случиться. И проиграла бы.

Я и Эшфорд.

Мы ненормальные. Нормальными мы никогда и не были, количество наших недостатков сильно перевешивает количество достоинств. Но достоинства…

Мы самозабвенно отдались чувству и вышли из-под контроля.

Вернее, контроль есть – во всяком случае, на людях.

Все настолько привыкли видеть нас такими сдержанными, отстраненными и полными достоинства, что теперь было бы странно сюсюкать и давать друг другу нежные прозвища, публично демонстрируя свою привязанность, так что мы продолжаем вести себя как прежние бесстрастные Паркеры, пара влюбленная, но очень сдержанная.

Но от этого напряжение и притяжение между нами лишь усиливается, настолько, что стоит только двери закрыться за нами, как мы бросаемся в объятия друг друга, жадно целуясь.

Мы балансируем на грани между подростковой страстью и нимфоманией.

По крайней мере, вечером, в уединении его комнаты, нас ждет целая ночь на воплощение фантазий.

Если бы его кровать могла говорить… и гостиная. И его кабинет. И оружейная. И подвалы. У меня платье до сих пор в пятнах бургундского… Какая разница! Все равно Эшфорд сорвал его с меня полчаса назад, и теперь оно валяется где-то на полу. На своей коже я хочу чувствовать только простыни его кровати. И его, конечно.

Перекатываюсь на бок, и мое лицо оказывается на расстоянии дыхания от его. Каждый раз я удивляюсь, насколько невероятные у него зеленые глава. Он красив. Не знаю, была ли я слепа раньше или ослепла сейчас. Определенно, раньше меня ослепляли предубеждения и ненависть, но все время целая толпа девушек хотела отобрать его, начиная с «шесть-шесть-шесть» и этой Порции. Порция. Я ее обезвредила, частично, но не совсем, и не знаю, мудро ли поступаю, забыв про нее.

– Ты счастлива? – спрашивает он, убирая мне прядку волос за ухо.

– Очень.

– Тогда о чем ты хочешь меня спросить?

– Я?

– Да, я вижу по твоему выражению лица. Ты что-то хочешь спросить.

Киваю и набираюсь смелости:

– Думаю, пришло время поговорить о Порции.

– Порции? – удивленно переспрашивает он.

– Дерек, твоя мать, Харринг – все они хотя бы раз упоминали ее, кроме тебя, а учитывая, что касается это именно тебя, я бы хотела, чтобы ты воссоздал полную картину.

– Нет никакой картины, – неопределенно отвечает он.

– Все были готовы спорить, что вы поженитесь. Очевидно же, что что-то было… – Чтобы показать, что я вовсе не собираюсь выходить на тропу войны, трусь щекой о его шею, вдыхая его запах, смешанный с запахом секса, которым мы только что занимались.

– Хорошо, но обязательно всегда помни, что все, что я тебе скажу, – это прошлое.

– Учту.

– Порция – одна из постоянных гостей на всех приемах и мероприятиях, мы знаем друг друга много лет – подчеркиваю, именно знаем – мы не друзья или кто-либо еще. Обычные приветливые отношения, которые устанавливаются между людьми, которые вращаются в одном кругу. Потом, с тех пор как она, как и ее подруги, вошла в так называемый свадебный возраст, она крутилась вокруг меня все чаще. Преподносила себя на блюдечке с голубой каемочкой, если можно так сказать. Мы с Харрингом никогда особенно не стремились вот так взять и впопыхах жениться, а я всегда предпочитал не встречаться с теми, с кем так часто вижусь, как раз чтобы не было сплетен. – Эшфорд замолкает, проверить, внимательно ли я его слушаю. – Но есть также и «но»: Порция – красивая девушка, а я, несмотря на весь свой самоконтроль, не святой. Один лишний бокал вина, больше настойчивости с ее стороны – и я сдался. Продолжалось это какое-то время, и, возможно, ситуация вышла из-под моего контроля, хотя я был уверен, что смогу справиться. Я пользовался ее доступностью исключительно ради собственного развлечения, также потому, что и ее это устраивало, по крайней мере, она так говорила! Однако на всех мероприятиях мы всегда оказывались рядом, и по той или иной причине я становился ее кавалером. Прибавь сюда мою мать, которая поощряла наш союз, и поймешь, что Порция, судя по всему, вбила себе в голову, что идет правильным путем и сможет затащить меня к алтарю. Возможно, ей это вбили в голову и многие другие. Я никогда не давал ей понять, что такая возможность существует, но, думаю, у нее была своя стратегия: сделать так, чтобы все нас считали парой, хотя мы ей никогда не были. Она думала, что, если все вокруг начнут мне говорить: «Как хорошо вы с Порцией смотритесь вместе», «Из Порции получится прекрасная жена», «Когда ваша с Порцией свадьба?» – возможно, я в итоге и сам бы в это поверил. Но надежды быстро рухнули, когда она узнала, что я женился на другой.

На самом деле я не знаю, нравится ли мне то, что он рассказал, или нет. Наверное, я была к этому не готова, но то, что у них с Порцией действительно были отношения, меня беспокоит.

– И что это за недовольное личико? – спрашивает Эшфорд, пальцами поддевая мой подбородок.

– Представлять Порцию в твоей кровати не очень весело, – признаю я.

– Если тебе будет легче, мы никогда не были настолько близки, чтобы спать в одной постели.

У меня в голове проносятся картинки гардероба, чуланов, конюшен, коридоров и их двоих, прижавшихся к стене, и так далее.

– Нет, легче не стало.

– А то, что я сейчас здесь, с тобой, и не хочу быть в каком-либо другом месте, что-нибудь значит?

– Возможно, – уклончиво отвечаю я.

– Что-то еще? – спрашивает он, притягивая меня к себе и усаживая сверху.

– И ты не скучаешь по Порции?

Эшфорд прижимает меня к себе так, что я чувствую его возбуждение.

– А на что это похоже?

Я склоняюсь над ним так, что моя грудь оказывается напротив его лица:

– Похоже, что тебе нравится то, на что ты смотришь.

– Позволь это доказать, – хрипло бормочет он.

72 Эшфорд

– Ты какой-то другой, – замечает Харринг во время фехтования.

– Может, потому, что я слегка потерял голову.

– Давно пора! Добро пожаловать в клуб!

– Чувствую себя странно, но в хорошем смысле.

– Поначалу от «колес» такой эффект, да.

– Ты идиот, – обрываю я.

– Скажи мне что-то, чего я не знаю, – возражает он.

– Кроме того, что я будто превратился в пятнадцатилетнего подростка, все остальное более-менее в порядке.

– Ты говоришь с тем, кто все еще живет в пубертатном периоде, так что выкладывай все как на духу.

– Я бы хотел все время проводить в постели с Джеммой, а когда я не там, думаю о том моменте, когда это произойдет. В общем, все мои мысли приняли одно направление.

– Ты женился на огненной девушке, которая заслуживает аплодисментов стоя! Я бы удивился, если бы тебе не хотелось каждую секунду ее коснуться.

– Вначале все было по-другому, – пытаюсь оправдаться я.

– Вначале ты был точно гипсовая копия статуи из Национальной галереи, а ей все время было неуютно, судя по ее вечному выражению лица «Господи, что я здесь делаю». Ничего удивительного.

– Все изменилось.

– Да, она уже будто бы привыкла, стала увереннее в себе. А ты наконец начал прислушиваться к своей нижней половине, – замечает Харринг, указывая рапирой мне ниже пояса. – Не стану скрывать, я уже боялся, что ты хочешь уйти в монахи, хотя и отрывался по полной с Порцией…

При звуках этого имени я отшвыриваю рапиру в другой конец зала.

– Опять Порция, – бормочу я себе под нос.

– А теперь-то с тобой что такое?

– Вы всю душу мне вымотали своей Порцией. Порция тут, Порция там. Спал ли я с Порцией? Да. Хотел на ней жениться? Определенно нет. Были мы официальной парой? Мне даже в голову не приходило! Сколько мне еще придется оправдываться за несколько случайных встреч?