Брак по расчету

– Ни одного. Никогда не был трезвее. А ты?

Отрицательно мотаю головой. Я ему верю. Алкоголем не пахнет. От него пахнет только одеколоном «Аква ди Парма» и чуть-чуть потом. Никакого джина. Только Эшфорд.

Он прижимает меня к себе и, водя руками вверх и вниз по моей талии, направляет мои движения медленными тягучими жестами, с жаром, который я в нем никогда прежде не видела.

Не могу не слышать откровенные слова играющей в клубе песни, которая будто говорит обо мне, и если Эшфорд тоже вслушивается в слова, могу сказать, что мы в шаге от пропасти и вот-вот полетим вниз в свободном падении. И вот снова!

Мне хочется, чтобы Эшфорд остановился и в то же время чтобы не останавливался.

Его поведение лишило меня способностей связно формулировать мысли, но не могу удержаться от вопроса:

– Что ты делаешь? Ты же можешь заполучить любую женщину, какую захочешь…

– Она прямо передо мной. – И с этими словами он опускает голову к моему плечу и глубоко вдыхает. А потом, к моему удивлению, проводит языком от ключицы до уха, нежно лаская.

– Ты сегодня слишком кроткая, Джемма, – бормочет он.

Я просто ошеломлена. По-другому мое состояние и не опишешь.

Эшфорд не просто флиртовал со мной. Его намеки очевидны. И я ужасно этому рада.

Но он всерьез – или просто дразнит меня?

Есть только один способ это выяснить: сделать шаг навстречу и рискнуть.

Я провожу руками по его груди, по плечам, глажу шею и затылок, и пальцы запутываются в волосах. Прижимаюсь к нему, и мое лицо теперь всего лишь на расстоянии дыхания от его.

Ну же, герцог. Пан или пропал. Бери или уходи.

И он берет. Берет все, что я ему предлагаю.

Он целует меня так, будто хочет забрать мою душу, а я отвечаю, точно хочу вернуть ее назад.

Время тянется, музыка продолжается, а мы с ним двигаемся, откровенно вжимаясь друг в друга. Только одежда заставляет нас балансировать на неустойчивой грани между приличием и скандалом.

Он мучает меня, зная, что мы находимся в общественном месте.

Его руки поднимаются от моих бедер выше, замирая под самым подолом комбинации, касаясь кружев подвязок. Он знает, что я бы просила его не останавливаться.

– Ну здравствуй, жена, – шепчет он между поцелуями.

Я краснею, будто вся кровь сейчас прилила к лицу. Никогда не думала, что эти слова могут звучать настолько эротично.

– Ты понимаешь, что мы начали? – шепчет он дальше.

– Давай уйдем, – задыхаясь, прошу я.

– Не могу не согласиться. – Он крепко берет меня за руку и идет вперед, к выходу, рассекая людское море.

Мы врываемся в Денби, охваченные неудержимой страстью, и едва можем подняться по лестнице, не отрываясь друг от друга: Эшфорд подхватывает меня на руки.

– Эшфорд! – протестую я, когда он прижимается губами к вырезу моей комбинации. – Твоя мать здесь! Дельфина в Денби!

– Дельфина напилась валиума до беспамятства, – отвечает он, продолжая меня целовать. – И в доме сто пятьдесят комнат. Нас никто в жизни не услышит.

Без дальнейших колебаний я позволяю ему поднять мою комбинацию до талии, а сама вытаскиваю рубашку из его брюк.

Когда мы подходим к дверям наших смежных апартаментов, Эшфорд с лукавой улыбкой спрашивает:

– К тебе или ко мне?

70 Эшфорд

Она лежит на левом боку, и я обнимаю ее со спины. Зарываюсь лицом в ее волосы, целую в затылок.

У ее кожи совершенно особенный аромат, я узнаю его где угодно: нежный, сладкий, теплый и обволакивающий. С жадностью вдыхаю и снова целую ее в шею. Если я начинаю думать о только что прошедшей ночи, все кажется мне нереальным. А ведь все было на самом деле. Когда мы вчера вечером вернулись, это уже были другие мы.

И сейчас наступило даже не одно из тех «похмельных утр», когда просыпаешься с шерстяным пледом вместо языка и привкусом водки во рту, потом оглядываешься и видишь, что одежды на тебе нет, как и на незнакомке, которая обнимает тебя за шею, и думаешь: «О черт!»

Нет, вчера мы были трезвые и на всякий случай еще и несколько раз повторили это вслух. В объятия друг друга мы бросились, осознавая, что делаем.

И это было невероятно. Мы глаз не смыкали до рассвета. Джемма не собиралась давать мне спать, да и я ей тоже. Мы будто выплеснули из себя все хранимые внутри эмоции: на лестнице, на полу, в кровати.

Даже после всего нескольких часов сна, которые для меня прошли в некоем подобии транса, я ощущаю не до конца утоленное желание и готов разжечь его и в ней.

Джемма переворачивается на спину, мы оказываемся лицом к лицу, и я касаюсь ее губ.

– Доброе утро, – хриплым шепотом говорит она.

– Здравствуй, жена, – повторяю я эти два волшебных слова, которые прошлым вечером и вызвали этот взрыв.

Мы оба молчим, даря друг другу не такие уж и невинные ласки для первого утра вместе, и в каждой клеточке моего тела от прикосновений Джеммы вспыхивают воспоминания этой ночи. Снова и снова.

– Я бы осталась здесь на весь день и на следующую ночь, – блаженно вздыхает она.

– Мы можем. Тебе достаточно только попросить. Герцогиня Берлингем все же не пустой звук. Ты можешь оставаться в постели сколько захочешь.

– Я бы хотела провести в постели весь день. С герцогом Берлингемом, – шепчет она, прижимаясь ко мне всем телом сверху, чтобы между нашими телами не осталось ни малейшей дистанции, и я обнимаю ее в ответ.

– Джемма, могу ли я предложить тебе вкуснейший завтрак в постель? – спрашиваю ее я, кивая на тележку, которую слуги оставили у дверей.

– Не знаю, – морщится она. – Я не фанат завтраков в постель.

Я изумленно смотрю на нее:

– Что? Ты первый человек, который не любит завтракать в постели!

– У меня ассоциации с больными. В больнице тебе дают поднос прямо в кровать.

Я крепко обхватываю ее за бедра и переворачиваю на спину на матрас, придавливая собственным весом.

– Сейчас я принесу тебе завтрак в постель, и посмотрим, смогу ли я изменить твои ассоциации с больницей.

Она с весельем и любопытством наблюдает, как я везу к кровати тележку, нагруженную всякими вкусностями.