Брак с летальным исходом

Мягкая игрушка со скрытым внутри кристаллом, выпавшая у меня из рук в момент энергетического выброса, лежала, прислонившись мохнатым затылком к боку модели экипажа и неестественно раскинув лапы. Я провела над ней ладонью, опасаясь касаться неизвестного и, без всякого сомнения, сильного артефакта, но кристалл был полностью разряжен, и я не смогла понять, в чем же заключалось его действие и что он делал в детской спальне. Тем не менее, эта игрушка вернула мне рассудок, разом очистив одурманенное сознание.

Дурман…

Свечи!

В голове постепенно прояснялось. Мне вспомнился тяжелый экзотический древесный запах, смешивающийся с легким ароматом весенних цветов, окутавший меня, пока я, воспользовавшись моментом, пыталась вычислить неизвестного автора загадочных писем. Как начали путаться мысли, как тело наливалось тяжестью по мере того, как я все больше и больше вдыхала пары добавленного в воск ароматического зелья. А в том, что это было именно магически измененное зелье, я не сомневалась. Безусловно, некоторые масла обладали возбуждающим эффектом, но настолько усилить его мог только опытный зельевар.

Вот кого господину дознавателю стоило бы лишить лицензии.

Я скривилась, укоряя себя за глупость. Слишком уж я расслабилась, доверившись обещаниям лорда, слишком обрадовалась неожиданной услужливости прислуги. И вот результат.

С видимым усилием поднявшись на ноги — ушибы болели, от отката и злости ощутимо потряхивало — я поспешила вернуться к себе. Надо было разобраться со свечами и проветрить комнату.

К тому же, оставаться в детской, пусть здесь я и ощущала себя на удивление защищено, было неразумно. Я словно бы случайно приподняла завесу над какой-то страшной и болезненной семейной тайной лорда Кастанелло, и это вызывало странное чувство вины и стыда. Заброшенная детская казалась чем-то… слишком личным.

Впрочем, после произошедшего никакие муки совести не заставили бы меня расстаться с игрушкой, которую я бережно прижимала к груди. Артефакт, пусть и разряженный, придавал мне уверенности, что в дальнейшем я буду настороже и сумею защититься от опасности.

Я выглянула в коридор. Совсем рядом с детской из-под крайней двери в этом крыле поместья выбивался тоненький луч света. Смутно припомнив, что, кажется, именно к нему я шла в полубреду под действием паров зелья, я вдруг залилась краской. Нетрудно было предположить, что там располагались покои самого лорда. Всего две двери отделяли меня от того, чтобы совершить непоправимую глупость и…

Я не стала додумывать эту мысль.

Дверь в мою комнату оказалась прикрыта. Это было плохо: скорее всего, свечи все еще горели, и за время моего отсутствия запах мог еще сильнее пропитать небольшое помещение. Посреди ночи правилами приличия можно было пренебречь, и, решительно задрав юбку, я плотно закрыла тканью рот и нос. Сжимая в одной руке украденную из детской игрушку, а другой придерживая подол, я глубоко вдохнула и заскочила внутрь.

Свечи горели ровно, от пламени вился легкий, едва заметный дымок. Аромат еще больше усилился, и сейчас я чувствовала его даже через плотную ткань. Я тут же затушила огонь — лучше темнота, чем дурман. Стараясь не дышать, бросилась к окну и попыталась распахнуть его.

Игрушка и подвернутый подол мешали, пришлось выпустить их, положившись единственно на свою выдержку. Но даже нажиму двумя руками щеколда поддавалась с трудом. Легкие горели, я отчаянно боролась с желанием вдохнуть. Голова кружилась, то ли от витавших в воздухе паров зелья, то ли от недостатка кислорода.

Так и не открыв окно, я выскочила из комнаты. Сделала несколько глубоких вдохов, как можно дальше отойдя вглубь коридора, и вновь скользнула за дверь.

Со второй попытки мне все же удалось открыть створки. Я высунула голову в окно и с наслаждением вдохнула морозный зимний воздух. Ветер смахнул на пол листы бумаги, следом укатилось перо. На столике, насмешкой над моим нынешним положением, остался лишь подсвечник с потухшими свечами. Подавив в себе желание зашвырнуть его куда-нибудь, я осторожно, стараясь не касаться подтаявшего маслянистого воска, отодвинула свечи подальше.

Простояв у окна, пока меня не начала бить дрожь от холода, я отступила вглубь комнаты, осторожно принюхалась и тут же ощутила приступ дурноты. Запах, казалось, был везде, пропитав постель, тяжелые портьеры, ковер. Даже с распахнутым настежь окном и дверью находиться здесь было невозможно — не говоря уж о том, чтобы провести остаток ночи.

Поджав губы, я смотрела на свою комнату из коридора через дверной проем, и внутри тугим комом зрело раздражение. По всему выходило, что после полученного от лорда Кастанелло внушения слуги от молчаливой неприязни перешли к открытым действиям, вознамерившись меня отравить. Конечно, афродизиак вряд ли причинил бы мне вред, но тот факт, что положение мое с каждым днем становилось все хуже, заставлял задуматься. А лорд предпочитал держать меня в неведении, так и не дав за ужином ни одного обещанного ответа.

Если же эти свечи не просто чья-то жестокая шутка, что, в таком случае, вообще происходило в поместье?

Я тряхнула головой и помассировала виски. Похоже, что дурман, выветрившись из комнаты, распространился и по коридору, а значит, не стоило тут оставаться.

Притворив дверь так, чтобы осталась небольшая щель для проветривания, я спустилась вниз в малую гостиную, единственное место в доме, куда, как мне показалось, я могла беспрепятственно пойти. Полутемная комната была тиха, кресла отодвинули от стола и приглашающе поставили к камину, где едва светился, обогревая помещение, кристалл. Одно из кресел было занято Милордом, недовольно щурившимся на ночную гостью.

— Хороший котик, хороший, — зашептала я, по большому кругу обходя кота и с опаской забираясь на соседнее с ним кресло. В голове роились картины, как я, теряя туфли, позорно выбегаю из гостиной, преследуемая диким зверем.

Кот поднялся, потянулся, оскалившись в жуткой гримасе. Я приготовилась было вскочить на ноги, но Милорд опередил меня. Легко перепрыгнул со своего места и оказался на моих коленях. Немного покрутился, потерся мордой о платье, лег, свернувшись клубком, и громко заурчал.

Я замерла, боясь пошевелиться. Единственным разумным объяснением происходящему мне виделось то, что пропитавший ткань платья запах действовал и на кота. Иначе, отчего зверь, еще вечером готовый разодрать мою руку, теперь так безмятежно дремал, прижимаясь ко мне. Я осторожно почесала Милорда за ухом, и кот боднул мою ладонь.

— Десять минут, — сказала я ему, чувствуя, как накатывает усталость. — Посижу с тобой еще немного, Милорд, а потом вернусь в свою комнату.

Убаюканная мерным урчанием, я провалилась в сон.

*

— Миледи? — растерянный голос Мелии, застывшей на пороге гостиной, вывел меня из сонного оцепенения.

Я часто заморгала, прогоняя дремоту. Понять, где я нахожусь и чем заслужила столь пристальное внимание, в первое мгновение не удалось. Но спустя секунду воспоминания вернулись: зелье, пропитавшее свечи, дурман, заброшенная детская, бегство в гостиную. Кота в комнате уже не было, а за окном занимался рассвет — выходит, я просидела здесь до самого утра.

Горничная обернулась через плечо.