Брандвахта

Люся с Надей промолчали. Только Бивалькевич как-то одновременно переглянулась с «Пилюлькиным». Что, тоже «снюхались»? Или просто пока присматриваются друг к другу? А я-то думал, что первой в постели Сани окажется Бородина…

— Ну, тогда занимаемся теми делами, которые запланировали заранее. Мужики, нам сегодня предстоит перегнать ту автоцистерну с соляркой. Погода, кажется, снова собирается портиться, потому надо поспешить с этим.

— А тебе там делать нечего, — встрял Иван Романыч. — Сиди на брандвахте и рану свою береги.

— А цистерну кто погонит? Ни Серёга, ни Григорий грузовики не водили. Да ещё и такие длинномерные.

— Я доведу.

— Так у тебя ж у самого нога, Дед.

— У всех ноги. Я сказал — пригоню машину, значит, так и будет. А «Волгу» и Серёжка назад угнать сможет. Рациями, вон, занимайся, которые эфэсбэшнику пообещал.

52

Вовремя цистерну пригнали. Уже на следующее утро зарядил дождь, который к вечеру перешёл в снег с дождём. А наутро Файка, вынырнув у меня из-под одеяла, ахнула: берег за окошком был покрыт белым покрывалом, толщиной сантиметров пятнадцать. И снег продолжал валить. Рановато, конечно, для первого снегопада, но случай вовсе не исключительный в условиях Южного Урала. Эти сугробы обязательно растают, а потом могут ещё один-два раза появляться и снова таять, пока не лягут окончательно.

Слова Ольги о том, что та не против делить мою постель с Нафиковой, Фая восприняла как руководство к действию и уже вторую ночь спала со мной. Нагло пользовалась возможностью. Нагло — в отношении Ольки, которая пока молчала.

Соляркой мы теперь точно обеспечены до весны, а то и до лета. Даже поход на «Жулане» за запасами картошки и солений-варений, отложенный из-за снегопада на пару суток, не подорвёт нашу «топливную независимость».

Совершенно верно! Как я и предполагал, первый снег пролежал на тёплой земле буквально два дня, а после этого установилась сухая, солнечная, хоть и не очень тёплая погода. Особенно «нетёплая» по ночам, когда столбик термометра опускался до +2, +3 градусов, а от всё ещё не остывшей воды по окрестностям растекался густой-прегустой туман, держащийся часов до десяти утра.

Вот по такому-то туману я и скатался на «Волге» в Чесноковку на встречу с Галиуллиным. Девчата пытались отговорить, но я отрезал: «чекист» ни с кем другим ни о чём договариваться не станет. Отвёз чесноковским обрезы, ружьё и лишние радиостанции.

Подполковник жест оценил. Именно жест, поскольку полностью разделял моё мнение о ценности обрезов для обороны.

— Ничего, для дежурства на постах потянут. А чего патронов так мало приложил? И только одного калибра.

— Их и без того у нас было мало, вот и оставил для собственных нужд. Двенадцатый калибр. А шестнадцатый нам не нужен.

— Гильзы остались? Вези и гильзы, если нечем перезаряжать. Мы некоторые запасы пороха и капсюлей, оставшиеся в наследство от охотников, создали.

А вот рациям он обрадовался. Одну из них, с уже заряженным аккумулятором, мы сразу же и опробовали для проверки связи. Добивает! Пусть из-за расстояния уже и слышны шумы помех.

После этого «подгона» Салаватыч и поведал мне подробно, что ему пообещали военные. Они действительно сейчас формируют подразделения, которые после обучения и слаживания будут наводить порядок на территориях. Сначала в крупных городах (в Башкирии это Уфа и Стерлитамак), а потом — «по нисходящей». Для той же цели у них формируются списки руководства военно-гражданских администраций. Частью из тех, кто к ним перебрался «с концами», частью — из добравшихся до «региональных сборных пунктов», но отправленных назад, «на места», «готовить почву», а частью из тех, кто никуда не уезжал, а остался на месте, но вышел на связь с коллегами.

— Я — из последней категории. Навёл о тебе справки, посмотрел на тебя лично и пришёл к выводу: годишься мне в окружение. В принципе, готов прямо сейчас взять тебя в свою команду и начать натаскивать перед будущими действиями.

Я покачал головой.

— Не получится. И не только из-за того, что в ответе за своих людей. Вы мне на наше «почти небеспредельное» прошлое намекали. Так вот, во время того единственного беспредельщицкого эпизода я заработал дырку в боку и сломанное ребро. Так что любые серьёзные нагрузки мне ещё месяца полтора крайне противопоказаны.

— Понял, — кивнул тот. — Значит, позже поговорим.

Договорились с Галиуллиным связываться по рации каждые три дня. Чисто для контроля. Или, в случае ЧП, на «аварийной» волне в любое время дна и ночи.

Вечером после этой поездки я обратил внимание на то, что Вострецова ведёт себя как-то странно. Какая-то приторможенная, отвечает невпопад, глаза красные, словно плакала. А пробегая в туалет из радиорубки, где я «засел» на полночи, услышал сдавленные всхлипывания и громкий шёпот, словно она сама себя в чём-то убеждает. Поскрёбся в дверь, всхлипывания сразу же умолкли. Выждав паузу, приоткрыл её, не запертую на замок. И ошалел от того, что увидел в свете, просочившемся из коридора: Люся сидит в одном белье на кровати, табуретка у окна, а над ней, привязанная к трубе отопления, свисает… скрученная из простыни петля.

— Ты чего это удумала?!

Говорил негромко, чтобы не привлекать людей. В ответ — молчаливые рыдания, от которых тело женщины начало просто сотрясаться.

— Что случилось? — присел я перед ней на корточки.

Мотает головой и продолжает захлёбываться слезами. Пришлось сесть рядом, обнять и прижать к себе. Что-то негромко говорил успокаивающим тоном, гладил по голове и спине, вытирал ладонью слёзы, целовал в лоб и глаза, пока она висела у меня на шее, уткнувшись в мой плечо. И тут…

Не знаю, что произошло. Снесло крышу. Сначала у девушки, а потом у меня. Пришли в себя только когда всё закончилось. «Штучка» оказалась ещё та! Нет, не орала, просто едва слышно сдавленно стонала, дойдя до пика, комкала пальцами простыню и сотрясалась всем телом. Почти непрерывно на окончательном этапе.

— Господи, мы же это без презерватива делали, — пробормотала она, когда чуть отдышалась.

— Мне тебя заражать нечем, я «чистый», — по-своему истолковал я её беспокойство.

— Да не в этом дело, — вздохнула Люся. — Да ладно, поздно уже что-то менять. Значит, так и будет.

Вот осёл!

— Спасибо тебе, что вернул меня к жизни, — объявила девушка, когда я уже ближе к утру всё-таки собрался уйти спать, и ткнула пальцем в петлю. — Только помоги мне эту дрянь снять.

Сразу после ужина следующего вечера меня попросила задержаться на кухне Бородина.

— Ты спишь с кем угодно, кроме меня, потому что я бл*дь?

— Оля, я такого не говорил.

— Не говорил. Но я же видела, как ты на меня смотрел даже после того, как Латыев сбежал. Да, бл*дь. Была бл*дью, и от тебя не скрываю этого. Но ты забыл, что люди тоже могут со временем меняться.

— Ещё скажи, что ты в меня влюбилась из-за того, что я оказался непревзойдённым любовником…

— Не скажу. Хоть любовник ты действительно неплохой, а опыт у меня в этом вопросе богатый. Ты мне не потому нужен. Я — тоже человек, и мне нужно человеческое отношение к себе, которое ты мне можешь дать. В общем, у меня осталось двое суток до месячных, и эти две ночи я сплю у тебя. А все эти Файки и Люськи потерпят. Не захотят терпеть — пусть присоединяются: я знаю, у тебя сил и на них хватит.