Брат на брата. Окаянный XIII век

Пришла и ее девичья весна, с тоской поглядывала она на деревенских парней и девчат, что бегали друг за другом на околице деревни, веселились и миловались. По ночам она стала выходить из воды, садиться на камень, распускать свои косы и расчесывать их золотым гребнем, как это делала ее мать. Однажды вечером парни и девушки пришли водить хороводы у реки. Макразь незаметно вышла из воды и спряталась за березкой. Ей очень хотелось оказаться среди кружащихся девушек. Она так увлеклась зрелищем, что не заметила, как позади нее оказался парень. Когда Макразь его увидела, то у нее закружилась голова, таким красивым он ей показался. Юноша сорвал цветок и протянул его девушке. «Почему ты одна и не водишь хоровод? Пойдем. У нас весело», – предложил он. Но Макразь только улыбнулась и убежала в прибрежные кусты. Сколько ни искал юноша ее, найти не мог.

После этой встречи Макразь лишилась покоя. Все ночи проводила она на берегу в надежде, что парень придет. И она дождалась. Юноша тоже думал о молчаливой красавице и как-то пришел к омуту. Они встретились. «Здравствуй, красавица. Пойдем со мной на зеленый луг, там много цветов, которые я хочу тебе подарить». Взяв Макразь за руку, он повел ее за собой, и она последовала безропотно. До самой зари гуляли они по лесным тропкам и лугам. Юноша рассказал, что он единственный сын старосты и зовут его Дуваром, а сам он не из этой деревни, а из села, что за Давол-горой. Называется то село Вечкузы. Макразь кивала в ответ, но не произносила ни слова. Правда, поначалу она пыталась говорить, но Дувар ее не слышал, но он видел, как она хороша.

Так продолжалось не очень долго. Дувару хотелось, чтобы не только он говорил о своих чувствах, о своей любви к девушке, и однажды он сказал: «Я не могу целыми ночами говорить, слыша в ответ лишь шепот. Я хочу, чтобы ты говорила, чтобы ты пела песню любви. Я приду снова, когда услышу твою песню». – «Но песню любви не слушают. Ее чувствуют сердцем». Не расслышал ее слов Дувар. Он ушел, а Макразь проплакала весь день. Вечером она вышла на берег в надежде, что юноша одумается и придет, но Дувар не пришел.

Всю ночь прождала Макразь. Когда же зарозовел восток, подошли к омуту парень с девушкой. Девушка пела так красиво и завораживающе, что смолкли даже соловьи в прибрежных кустах и деревьях. Парень был высок и красив, а девушка росточком мала и лицом корява. Девушка замолчала, и тогда заговорил парень. То, что он сказал, потрясло Макразь и поразило до глубины исстрадавшейся души. «Поешь ты, Дана, что соловушка, и приятно с тобой ходить и слушать твои песни. Но только ночью я могу быть с тобой, ибо лицо твое некрасиво. При моей красоте мне нужна девушка с милым и красивым личиком, чтобы перед людьми не было стыдно. Так что я больше не приду. Прощай». Парень убежал, а Дана упала на траву и залилась слезами. «Лучше в омут головой, чем жить с такой болью на сердце», – твердила девушка. Макразь подошла к ней ближе и опустилась на колени. «Не надо в омут. Там холодно и темно. Я помогу тебе: дам красивое лицо, но ты отдашь мне свой голос», – сказала тихонько, чтобы ненароком не напугать девушку. Увидев красавицу Макразь, Дана согласилась. Они взялись за руки и подошли к реке. Макразь прошептала заклинание. Вздыбилась Сура, накатилась огромной волной на берег, окатила девушек водой и, стихнув, отхлынула. «Посмотри на себя, Дана. Теперь ты будешь счастлива». Девушка подошла к успокоившейся речной глади и замерла, пораженная: на нее смотрело лицо небесной красоты.

После ухода Даны Макразь кричала, пела, кружилась. Теперь-то Дувар к ней вернется, ведь у нее такой красивый голос. И она запела. Это пела ее душа. Песня была красивой. Это была песня любви. Ветер подхватил песню и отнес в село Вечкузы. Дувар услышал ее, в песне упоминалось его имя, и перед глазами во всей красе встала Макразь. Он не мог не прийти к ней. Юноша запел песню и пошел к омуту. Быстро сгущались сумерки, небо покрылось тучами, стало черно. Но Дувар шел по знакомой тропинке и пел песню радости, песню любви. Они встретились. До самого утра звучали их счастливые голоса. Под утро Макразь предложила Дувару: «Скоро осень, а за ней придет зима. Станет холодно. Пойдем ко мне. У моей матушки в хрустальном дворце тепло и уютно. Переждем зиму во дворце, а летом вернемся сюда. Я буду тебе женой и рожу тебе сына». Дувар согласился. Она взяла его за руку и повела в воду. Но чем глубже они заходили, тем холоднее становилось. Голова все больше прояснялась. Словно холодная вода смывала и гасила любовный жар. «Подожди, Макразь. Я не могу сейчас пойти с тобой», – воспротивился Дувар. «Что тебя удерживает здесь?» – встревожилась девушка. «Я не могу в таком виде предстать перед твоей матушкой. Мне надо приодеться, получить благословение родителей на женитьбу. Я приду завтра. Жди меня», – и он быстренько вышел на берег. «Смотри же, не обмани!» – напутствовала Макразь, и Дувар ее заверил: «Порази меня гром, если я не приду. Жди».

Но наступил вечер, а Дувар не пришел. Не появился он и на следующий день. Макразь пела свою песню любви, но юноша не откликался. Тогда Макразь крикнула ветру: «Лети в село Вечкузы, что за Давол-горой, передай слова моей любви Дувару». Улетел ветер, но вскоре вернулся со словами: «Не пой больше песен людям. Они недостойны твоей любви. Дувар сейчас сидит за свадебным столом и обнимает невесту. Он не помнит о тебе. Дувар обманул, забыл о своих обещаниях». – «О! Великий Вере паз! – вскричала девушка. – Помоги мне в моем горе! Верни мою любовь!» Вздрогнуло небо, засверкали молнии, налетел ветер. Черные тучи нависли над селом Вечкузы. На самом краю черной тучи появился хромой Пурьгине. В страшном гневе он метнул стрелу на дом обидчика своей дочери, где шумела свадьба. Одни черные головешки от него остались. Пурьгине же вернулся на берег Суры, где в тоске сидела на камне его дочь. Склонившись к ней, он тихо произнес: «Я исполнил волю Вере паза и поразил огненной стрелой неверного». Вскинулась Макразь, обвела прощальным взором увядающую осеннюю природу и нырнула в омут. Больше никто ее не видел. Но еще долго помнили песню любви. Девушки часто приходили к омуту, бросали в него венки из живых цветов, прося у Макрази красоты и счастья. Вот и весь сказ, – устало закончил Солейка.

–А где тот омут, ты не знаешь? – подала голос Цветана.

–Как не знать, знаю. Да тебе-то он зачем? Красота при тебе, а счастье не за горами. Оно всегда рядом бродит, – хитро улыбнулся дед.

После длительного молчания Акинфий распорядился не терпящим возражения тоном:

–Чего запечалились? А ну, все спать! Не то завтра голов не поднимете.

Андрею не спалось. История, рассказанная дедом Солейкой, будоражила воображение. Юноша встал, подбросил хвороста в огонь и направился к реке. От речной глади поднимался туман. Подгоняемый легким ветерком, он причудливо струился между деревьями, цеплялся за кусты и низко склоненные над водой ветки. Андрей сел на большой серый валун.

«Поди, Макразь горевала, сидя на таком же камне, сером и холодном. Да и в воде не сладко, – передернул плечами Андрей. – Да-а-а», – выдохнул юноша и, услышав шорох, насторожился.

К реке по взгорку опускалась расплывчатая в ползущем тумане тень.

«Никак девица! Не Макразь ли?»

Девушка подошла к самому берегу и что-то кинула в воду.

–Прими от меня, Макразь, ожерелье из ракушек. Это самое дорогое, что есть у меня. Прошу тебя, дай прозрения моему любимому. Он не знает, что я его люблю, и не замечает меня. Он чужой в наших краях, и думы его далеко. Но я так его люблю, что готова идти за ним, только позови он меня. Но Андрей, так зовут его, холоден сердцем. Помоги мне, Макразь.

«Вот тебе и раз! – изумился Андрей. – Я-то думал, что Цветана, насмехаясь надо мной, презирает, считая рабом, а она любит, готова бежать со мной. Но я никому не говорил, что хочу бежать. Даже Мотька еще об этом не знает. Знать, верно говорят, что любящее сердце вещее. Что же делать? Мне-то Цветана в тягость. Одни насмешки от нее… Хотя девка и лицом пригожа, но не по мне».

Между тем, постояв немного на берегу, девушка удалилась. Андрей же еще долго сидел на камне, раздумывая о своем житье-бытье и о своих планах: ежели бежать, то это надо делать на неделе, пока тепло и много зелени. «Вот только кто бы вывел из этих лесов? Может, упросить Солейку?»

Но никого просить не потребовалось. Как-то ближе к ночи, когда все угомонились у костра, кто-то тихонько тронул Андрея за плечо. Это была Цветана. Прикрыв ему рот ладошкой, она поманила за собой. Когда Андрей подошел к ней, она решительно взяла его за руку и сказала:

–Я знаю твои думы и помогу тебе. Пойдем.

Девушка привела его к реке.

–Лесом не пройти. Князь Пургас на всех тропах мужиков поставил, а вот рекой можно. За теми кустами, – показала она рукой, – лодка. Я ее из деревни привела, хватятся только утром. До рассвета ты далеко уже будешь. А плыть надо все по течению. Река сама тебя к городу на Стрелице приведет.

–А как же Мотька?

–Он уже в лодке дожидается. Прощай!

Девушка стремительно обвила его шею руками и крепко поцеловала. От неожиданности Андрей затаил дыхание и не дышал даже тогда, когда она уже убежала.

«Ну и девка! Отчаянная! Такую-то и полюбить не грех!»

Осторожно раздвинув ветви развесистой ивы, Андрей вошел в воду.

4Плыли ночами, днями же, спрятав лодку в прибрежных кустах, отсыпались. На третье утро объявились под Нижним Новгородом и вскоре предстали перед воеводой Пурешом, приведшим в город половецкий полк. По приказу великого князя шли они на мордву и только дожидались городецкой дружины. Рассказ Андрея воевода слушал с вниманием, не перебивая, кивал, соглашаясь. Лишь после его завершения он сказал: