Братья Дуровы

На следующий день Дуров предстал перед градоначальником генералом Грессером. Произошел такой диалог:

— Вы разбрасываете по городу какие-то штучки, похожие на монеты, со своим изображением. Правда ли это?

— Правда, ваше превосходительство…

— Какая цель ваших демонстраций? — насупился генерал.

— Просто хочу оставить петербуржцам нечто осязаемое о себе. Позвольте, ваше превосходительство, предложить вам один из таких жетонов.

— Благодарствую, я уже имею… — генерал кивнул на свой стол. — Прошу вас положить этой памяти предел. Вы вносите сумятицу, творите сумбур… Есть у вас еще эти штучки?

— Есть, ваше превосходительство!

— Так потрудитесь их выбросить.

— Слушаюсь…

Дуров ушел от градоначальника и в тот же день снова разбрасывал свои медальки.

Вновь пришлось явиться к Грессеру.

— Вы что же, издеваться надо мной вздумали?

— Простите, ваше превосходительство, я не понимаю вас?

— Опять расшвыривали свои штучки!

— Да, ваше превосходительство, но я считал своим долгом выполнить ваше распоряжение.

— ??!

— Вы приказали выбросить остаток, вот я и выбросил все что было…

И последний пример. Случай почти анекдотический, с драматическим началом и комедийным финалом. В нем с особенной силой проявилась противоречивость натуры Анатолия Дурова: непосредственность чувств и расчетливая воля и, наконец, неизменный, всепобеждающий юмор.

Артист шутливо назвал этот случай «Дуэль из-за козла». Но, пожалуй, вернее было бы название «Театр для себя», хотя главный участник этого происшествия мог поплатиться жизнью.

В цирке Чинизелли шла премьера, «гала-представление», как сообщали афиши, знаменитая «Война животных» Анатолия Дурова. Публика весело смеялась, глядя на забавную суматоху, которую устроили козлы, бараны, гуси, индюки, петухи, куры.

— Все происходит честь честью, как на настоящей войне, — полководцы проигрывают битвы, интенданты воруют, солдатики голодают… — комментировал клоун.

Однако среди зрителей нашлись и недовольные. Когда клоун уводил незадачливого полководца — козла в стойло, навстречу попался молодой офицерик. С вызывающим видом он не пожелал уступить дорогу. Козел чуть не сбил его с ног.

— Нахал! — закричал офицерик.

— Бедный козлик! — рассмеялся Дуров. — Твой тезка тебя не признал…

— Клоун, ты разговариваешь с офицером!

— Козел, ты разговариваешь с дворянином! — Дуров решительно отвел поднятую на него руку.

На следующее утро Дуров принял секундантов подпоручика Шмидта.

Вскоре на даче в Финляндии состоялась дуэль. Корреспондент одной из столичных газет сообщил такие подробности.

Когда секунданты предложили покончить дело миром, Дуров заявил:

— Хотя убийство в какой бы то ни было форме противно моим убеждениям, но безнаказанно оскорблять себя я никому не позволю! — И, обратившись к врачу, не удержался от шутки — Хорошо, если секунданты имеют длинные ноги!

— Почему? — спросил врач.

— Им ведь приходится отмерять расстояние…

Несмотря на драматичность минуты, все рассмеялись.

Стоит ли говорить, что при таком настроении дуэль закончилась благополучно — выстрелами в воздух. Все участники сцены по приглашению дуэлянтов отправились в ресторан отпраздновать заключенное примирение.

Итогом происшедшего, наверно, больше всех остался доволен Дуров: он любил, когда о нем упоминали в печати.

Новые времена

Звезды не боятся, что их примут за светлячков.

Поговорка

Начало XX столетия… Современники говорят с гордостью: «Наш век — век пара и электричества».

Паровая машина и электричество свершают победный переворот в жизни. Лапотная Россия меняет свой облик. Стальные пути пересекают степи и тайгу Сибири. «Чугунка» пробирается все дальше и дальше, в самую глухомань. В городах появился трамвай.

Могучие паровые молоты и прессы заменяют ручной труд, электромоторы движут станки на заводах и фабриках. И локомобили уже не большая редкость в сельском хозяйстве.

Покорный ветрам, романтический парусный флот уступает место многотоннажным пароходам. Даже недоступный воздушный океан начинает подчиняться людям. Наполненные водородом дирижабли поднимаются в небо, и вовсе невероятное: аэропланы — аппараты тяжелее воздуха — уже не секунды, а долгие минуты летают над землей.

Перемены и в домах обывателей. Давний символ домашнего уюта — керосиновая лампа под абажуром — кажется нелепым анахронизмом; электросветильники заменяют уже и уличные газовые фонари.

Век электричества чувствуется и в искусстве. Зародился новый вид искусства — живая фотография, — которому оптимисты предсказывают великое будущее. Заведения, где демонстрируют это новое чудо, — биоскопы и синематографы — повсюду растут как грибы.

Новые веяния коснулись и цирка. И тут многое изменяется, отдает дань ставшему крылатым магическому слову — «модерн».

Меркнет державшаяся в веках слава конного цирка. И даже в лучших цирках заметно пустеют стойла в конюшнях. Лишь по традиции и для большей парадности открывается представление конным выездом. Однако и этот номер модернизировался.

От Гаэтано Чинизелли его сын Сципионе Чинизелли унаследовал титул директора. Но на афишах красуется еще имя «госпожи директор» Лиццие Чинизелли. Роль ее в цирке значительнее, чем у мужа, она задает тон всему делу. На то есть особые причины…

Помпезный выезд «госпожи директор» начинает представление. Это целый спектакль. Во фраке, в шелковом цилиндре Сципионе Чинизелли выходит на манеж сквозь шпалеры выстроившихся униформистов. Шпрехшталмейстер почтительно подает ему шамберьер, украшенный ручкой из слоновой кости.

Гремит музыка. Щелкает шамберьер. На манеж выезжает щегольская коляска, запряженная восьмеркой лошадей. Все масть в масть: соловые, завода князя Сангушко. «Госпожа директор», в прошлом артистка балетной труппы цирка, изящная в движениях, обладает тонким вкусом. Светлая масть лошадей лучше подчеркивает цвета се роскошного туалета.

Как значится на афише, Лиццие Чинизелли демонстрирует высшую школу верховой езды. Но, по существу, это лишь повод блеснуть последней моделью нарядной амазонки.