Бремя страстей

Опять он никак не отреагировал на ее сло­ва. Просчитав мысленно до десяти, она про­шла обратно к машине, в который раз напоми­ная себе, что каждое слово дается ему с тру­дом. Кровоподтеки на лице Чейза почти исчезли, но поврежденный глаз все еще закры­вала повязка. К счастью, роговица оказалась не задетой, и врачи обещали, что он сможет нормально видеть.

Она взяла с заднего сиденья небольшую нейлоновую сумку, отнесла ее в дом и остави­ла в холле. Зайдя в гостиную, она увидела, что Чейз пытается куда-то позвонить.
– Что ты делаешь?

Он не ответил.

— Чейз!..

— Оставь меня в покое, черт возьми,— с ожесточением произнес он сквозь стисну­тые зубы. Его взгляд обжег ее такой нена­вистью, что она отступила. На другом конце линии сняли трубку.— Да, я хотел бы… вы­звать такси.

— Ради всего святого, Чейз, не…— Она подскочила к столику с телефоном. .

— Я живу… за городом— приблизительно в пяти милях…— Не долго думая, Кэссиди вырвала провод из розетки.

— Черт подери! Что ты себе позволяешь?..

— Ты никуда не поедешь.

— Я не могу оставаться здесь!

— Почему? Ты же так рвался домой! Чейз швырнул трубку на рычаг и, схватив костыли, заковылял к бару.

— Ты знаешь, почему не могу.

— Из-за того, что мы собирались разво­диться?

— Догадалась! — Он достал бутылку вис­ки и стал искать в шкафчике стакан.

— Тебе не следует пить. Курс лечения не окончен. Лекарства, которые ты принимаешь, не…

— Ты мне не мать, чтобы указывать, как себя вести, — прервал он ее. — И, уж конечно, ты не мой босс…

— Чейз, пожалуйста…

— Прекрати разыгрывать из себя Иисуса Христа. Я все равно не поверю!

— Я лишь пытаюсь помочь тебе.

— Тогда оставь меня в покое! Насколько я понимаю, именно этого ты и хотела.

— Мне больно видеть, как ты изводишь себя.

— Это ты изводишь меня своей мнимой заботой! — Он снова взял здоровой рукой бу­тылку и стал наполнять стакан, стоящий на стойке бара, причем немного виски пролилось на деревянную панель стойки.— Будь здоро­ва, — невесело пошутил он, перехватив ее рас­терянный взгляд.

— Чего ты хочешь? Напиться до смерти?

— Не твое дело! Она сделала шаг к нему.

— Почему ты ведешь себя со мной так жестоко?

Залпом осушив стакан, Чейз так грохнул им о стойку, что он чуть не разбился.

— Ты все еще не понимаешь?

— Из-за того, что я предложила тебе раз­вестись? — Он так хмуро взглянул на нее, что ей стало не по себе. — Чейз, давай поговорим, обсудим, как жить дальше…

— Мы уже все обсудили. Ты захотела уйти. Пожалуйста! Я не возражаю. — Он отвернулся и стал наливать себе новую порцию виски. Рука его, сжимавшая бутылку, тряслась.

— Я не собираюсь никуда уходить! Ты нуждаешься в моей помощи, и я хочу быть рядом с тобой, чтобы…

— Чтобы выполнить свой долг и утешить совесть. Забудь об этом, не терзайся! — Он торжественно поднял стакан.— Я отпускаю тебя. Ты ничего мне не должна.

— Ты действительно хочешь, чтобы я уеха­ла? — прошептала она.

— Если честно, мне вообще нет дела до того, как ты поступишь.— Чейз пошатнулся, и она в сграхе протянула к нему руки, желая поддержать. Он отпрянул от нее, как от про­каженной.— Не прикасайся ко мне, Кэсси­ди, — предостерег он ее зловещим шепотом. — Довольно лицемерия! Прекрати разыгрывать из себя любящую и преисполненную долгом жену и, ради всего святого, не дотрагивайся до меня…

Его костыли со стуком упали на пол, но Чейз успел ухватиться здоровой рукой за спин­ку кушетки. Во взгляде его читалась такая ненависть, что у Кэссиди перехватило дыхание от страха.

— Давай проясним одну вещь, жена!
– прсизнес он зловещим шепотом. — Пожар ни­чего не изменил. Ты не любишь меня, да и я убедился, что не люблю тебя. Так что потерпи еще немного. Надеюсь, через несколь­ко месяцев я встану на ноги. Я даже готов продать свою долю в вашей компании, но только по той цене, которую запрошу. После этого ты можешь забыть обо мне навсегда!

Пальцы Кэссиди сжались в кулаки. Гнев и отчаяние душили ее, и все же она понимала, что он отчасти прав. Инициатива развода ис­ходила от нее. Ее лишь удивило, что он решил продать свою долю в компании ее отца. В те­чение последних лет работа поглощала его полностью, и интересы «Бьюкенен энтерпрайзис» были для него превыше всего.

Переведя дыхание, она произнесла чуть сдышно.

— Знаешь, Чейз. Есть кое-что, что тебе нужно знать… Я, вероятно, должна была тебе это сказать еще в больнице, но мне не хотелось тебя расстраивать…

Она увидела, как напряглись мышцы его плеч.

— Ты уже завела себе любовника? — спросил он, и в его словах она ощутила неподдель­ную горечь.

—Любовника? — Если бы ситуация не бы­ла столь трагичной, Кэссиди бы рассмея­лась. — У меня не было никого, кроме тебя.

—Это ложь!

— Не было с тех пор, как мы… пожени­лись,— уточнила она. Они касались этого во­проса сотни раз.— Но, веришь ты мне или нет, в настоящий момент не имеет значения. Я говорю о другом. Просто мне кажется, тебе следует знать, что Санни рассказала мне о… Бадди.

—Бадди?..

—Да, о твоем брате. И не только о твоем…

— О чем ты, черт возьми, говоришь? — Он наклонился за костылем, подобрал его и, под­нявшись, так недобро посмотрел на нее, что она отпрянула.

— Бадди — это наш Уилли, Чейз. Он сын моего отца и твоей матери. Роман отца и Сан­ни длился много лет.

— Вранье!

— Санни сказала мне, что ты догадывался об их отношениях, что… однажды ты застал их вместе…