Бремя страстей

— Послушай, я понимаю, что допустила ошибку, нарушив неписаное правило, запреща­ющее говорить о том, что у нас было до брака. Но…

— Ты спала с ним,— как-то отрешен­но, казалось, без всякого осуждения проро­нил он.

— Да.— Она перехватила его искаженный болью взгляд, отразившийся в зеркале над ба­ром. — Ты же догадывался.

— Только уволь меня от гнусных подроб­ностей, ладно?

— Послушай. — Она встала и направилась к нему. — Лицо его точно окаменело. — Этому пора положить конец. Я допускаю, что Уилсон действует из самых лучших побуждений, но совершенно не уверена, что он сможет до кон­ца разобраться в этом деле.— Она взяла ста­кан у него из рук и поднесла к губам. Виски обожгло горло и горячим током разлилось по телу. — Ради нас двоих я хочу, чтобы это нако­нец осталось в прошлом.

По лицу его пробежала тень.

— Ради нас?

— Что, не веришь?

Он устремил на нее долгий недоуменный взгляд, словно не видел долгие годы. Затем поднял руку и ладонью осторожно коснулся ее лица. Деликатно, нежно. Она почувствовала, как дрожат у него пальцы, и Щекой прижалась к ладони.

— Многие носят при себе какие-нибудь ре­лигиозные безделушки — цепочки, крестики, образки… — не слишком убежденно произ­нес он.

— Я знаю…

Большим пальцем он поглаживал ее по щеке.

— Нельзя же строить догадки на каком-то медальоне.

— Да я и не строю…

Ладонь скользнула ниже и замерла на шее. Он буквально пожирал ее глазами. Взгляд его остановился на ее губах, и Кэссиди затрепетала в ожидании поцелуя. Она уже не помнила, когда в последний раз он смотрел на нее с та­ким желанием. Последний эпизод у бассейна не в счет.

Чувствуя комок в горле, она прошептала:

— Мы могли бы во всем разобраться…

— Зачем это тебе?

— Потому что… я… люблю тебя.— Она осеклась, поймав на себе его холодный взгляд.

— Ничего уже не изменить, Кэссиди. Я не верю… Не верю тебе. А, черт! — Внезапно Чейз выхватил стакан у нее из рук, залпом осушил его и с яростью швырнул в раковину. Фарфоровый смеситель стоимостью несколько тысяч долларов разлетелся вдребезги, но Чейз и бровью не повел.

— Через две недели снимут гипс, — зачем-то произнес он, отстраняясь от нее и не об­ращая внимания на то, что натворил.

Решив, что должна что-то предпринять, Кэссиди взяла его за руку.

— Чейз…

— Не надо, Кэссиди, — ответил он, отдер­гивая руку; в голосе его не было злости — только боль.

Она обиженно поджала губы.
– Сколько ты еще собираешься затыкать мне рот?

— Не копайся в прошлом, Кэссиди,— от­ветил он, ковыляя к двери.— Для нас обоих будет лучше, если мы вообще забудем о нем.

Деррик плечом открыл стеклянную дверь и оказался в холле офиса «Бьюкенен энтерп-райзис». Вот она, Его империя. Он никогда не забывал, что он наследник. Неважно, что у Рек­са Бьюкенена есть еще дочь. Полновластным хозяином компании должен стать сын.

Деррик старался не принимать во внимание набиравшего силу Чейза Маккензи, хотя этого выскочку с дипломом юриста уважал сам ста­рик Бьюкенен. Впрочем, может, ему и повез­ло в том смысле, что кроме этого типа Другой родни не предвиделось и больше не от кого было ожидать подвоха. Вот если бы Энд­жи была жива — тогда другое дело.

Энджи.

Мысли о ней всегда вызывали в его душе смутную тревогу. К счастью, в последние годы он все реже вспоминал о ней. Какой толк жить прошлым! Сейчас его интересовало настоящее, в котором ему по праву первородства должна достаться компания отца.

Здание, в котором размещалась главная контора компании, было по-своему уникаль­ным. Конечно, оно не могло тягаться с нью-йоркскими небоскребами, однако вполне от­вечало своему назначению. Построенное в кон­це шестидесятых, внешне оно было ничем не примечательно: четыре этажа бетона, стали и стекла, в котором отражалось солнце позд­него лета. Зато внутреннее убранство поража­ло роскошью: кожаная мягкая мебель; столы с мраморными столешницами; высаженные в специальных кадках и достигавшие в высоту уровня второго этажа тропические деревья, растущие под естественным светом, проникав­шим сквозь стеклянный потолок; выложенные полированными плитами полы; матовый блеск медной фурнитуры.

Войдя в лифт. Деррик закурил, не обращая внимания на таблички, призывающие воздер­жаться от курения, и поднялся на четвертый этаж, который занимало высшее руководство компании. В одном крыле располагался офис Рекса, в противоположном — его собственный.

Став первым вице-президентом, Деррик полу­чил право на те же привилегии и те же ат­рибуты власти, которые окружали самого Рек­са Бьюкенена. Апартаменты Деррика теперь в точности воспроизводили апартаменты его отца: приемная, кабинет, ванная, гардеробная и спальня. На том же этаже по одну сторону от лифтов находился зал совета директоров, а по другую — офис Чейза. Не считая его самого, Чейз являлся единственным служащим компа­нии, удостоенным чести иметь офис на четвер­том этаже, и сие обстоятельство не переста­вало действовать Деррику на нервы. Чейз был для него как бельмо на глазу. Какая все-таки жалость, что пламя пожара пощадило его!..

Выйдя из лифта, Деррик сунул недокурен-ную сигарету в пепельницу с песком и напра­вился было к себе, как вдруг его окликнули:

— Деррик! — Он ненавидел этот протяж­ный, с хрипотцой голос. — Я как раз подумал, что сегодня наконец увижу тебя на работе.

Уловив в словах Чейза издевку, Деррик едва сдержался, чтобы не чертыхнуться. Он ненавидел все связанное с семейством Маккен-зи. В его глазах все они были жалкими ублюд­ками, как бы их там не величали — Санни, Бадди, Бриг или Чейз, — неважно. При одной мысли, что угораздило же породниться с такой швалью, внутри у него все переворачивалось.

Проклиная про себя этого выскочку, сподо­бившегося стать его зятем, Деррик зашел в ка­бинет Чейза. Огромный стол, на нем— ак­куратно сложенные папки с документами; на стене — забранные в рамки дипломы и свиде­тельство о присвоении научной степени в об­ласти юриспруденции; у другой стены — высо­кий, под потолок, книжный шкаф, заполнен­ный фолиантами в кожаных переплетах. Широкое окно, комнатные растения с широ­кими листьями; на краю стола цветная фото­графия Кэссиди верхом на лошади.