Бриллиантовая рука

Пролежав навзничь несколько секунд, Кеша вскочил на ноги и, не оглядываясь кругом, кинулся снова к воде. Ему показалось, что его занесло на какой-то далекий необитае­мый остров, где его ожидает неминуемая голодная смерть.

Стоя у кромки воды, он освободил, наконец, свою ногу от плена и потянул на себя оставшийся в море конец ве­ревки. Он полагал, что вот еще секунда — и на поверхно­сти воды появится спасительная торпеда. Но вместо нее Кеша вытащил на сушу какую-то изорванную тряпку, всю обмотанную илом и водорослями. Схватив какой-то длин­ный шест, валявшийся неподалеку, он нацепил на него тряпку (а это было не что иное, как трусы Лёлика!) и, широко размахивая ею над головой, заорал изо всех сил, напрягая до отказа голосовые связки:

— Помогите! Спасите! Кто-нибудь! Люди! Лёлик!

А в это время Лёлик, оставшийся в чем мать родила, откинул в сторону оседланную им торпеду и поплыл, работая ластами, к видневшейся неподалеку скале. Вы­бравшись на поверхность, он поднял на лоб маску и огля­нулся. До него сразу же донеслись дикие вопли Кеши, звавшего на помощь.

— Идиот! — в сердцах сказал Лёлик и смачно сплюнул в зеленовато-синюю морскую воду.

— Мамочка! Помогите! — не переставал взывать Кеша, размахивая своим шестом.

Вдруг он почувствовал, что кто-то щекочет его между лопаток. Оглянувшись, Кеша увидел мальчика лет десяти, который держал в одной руке целлофановый пакет, до половины заполненный водой, в которой бултыхалась оди­нокая рыбешка, а в другой — большой желтый сачок.

— Дяденька, чего вы кричите? — спокойно спросил мальчик.

Мельком взглянув на отрока, Кеша отмахнулся:

— Иди, мальчик, не мешай. — затем вновь повернулся к воде и снова широко открыл рот:

— Мамоч...

Внезапно его словно ударило током. Он медленно по­вернулся и увидел того самого мальчика, которого только что шуганул от себя. Ребенок, войдя в воду с противопо­ложной стороны острова, медленно удалялся. Он шел, осторожно ступая по воде и слегка раскинув в стороны руки.

Кеша не поверил своим глазам. В какой-то момент ему показалось, что он сходит с ума. Плотно зажмурившись, он простоял так еще несколько секунд. Открыв глаза, заметил того же мальчика, но уже отдалившегося на солидное расстояние. Однако ощущение, что он сходит с ума, не покидало Кешу. Все дело было в том, что мальчик, удаля­ясь от берега, не погружался в воду. В какой-то момент помутившееся после перенесенного шока сознание Кеши нарисовало ему сияние над головой мальчика, которое постепенно превращалось в такой же сияющий нимб. Нео­жиданно в Кешиной голове гулко зазвучал густой низ­кий бас:

— Господу помолимся-я-я!..

Ему вторил многоголосый церковный хор.

Кеша вдруг рухнул на колени и, широко раскинув руки, припал лицом к влажной илистой земле.

Когда он поднимался, четко увидел перед самым своим лицом маленький блестящий крестик. Это был его собственный крестик, надетый ему когда-то давно во время крещения. Крестик свисал к земле, слегка подрагивая на золотой цепочке. Кеша приподнял крестик на ладони, поднес к лицу, словно собираясь припасть к нему губами. Но в последний момент его что-то остановило, и он спрятал крестик за воротник рубашки.

Теперь в его голове вовсю звенели церковные колокола. Он медленно встал с колен, высоко поднял шест и с фана­тическим блеском в глазах, не отрывая взгляда от ставшей уже совсем маленькой фигурки, пошел за нею вслед. Сту­пив в воду как раз в том же месте, где вошел в нее мальчик, Кеша обнаружил под ступней что-то твердое.

— Провидение! Божье провидение! — тихо прошеп­тал он.

Он делал шаг за шагом, и твердыня под его ногами не отступала. Его губы, словно сами по себе, начали беззвучно шевелиться, произнося молитвы. Он шел все увереннее и увереннее, радостно улыбаясь ниспосланному спасению, пока его нога не соскользнула с тверди и он не соскочил в воду.

Внезапная прохлада остудила его воспаленное вообра­жение. Он понял, что шел по бревну, перекинутому между этим небольшим островом и не таким уж далеким берегом. Прозрев, Кеша вскарабкался на оказавшийся таким проза­ичным предмет спасения и бегом, насколько хватало равно­весия, бросился вперед. Догнав, наконец, мальчишку, он грубо отпихнул его в сторону, крикнув:

— А ну, в сторону!

Мальчик с коротким всплеском бултыхнулся в воду, окунувшись с головой. На поверхности осталось лишь желтое пятно его сачка. Когда через мгновение он выныр­нул, пробегавший мимо Кеша злобно добавил:

— Пшел вон!

И, не оглядываясь, побежал дальше.

* * *

Большой лист ватмана был прикреплен кнопками к огромной, занимавшей полкомнаты чертежной доске. Лёлик с сосредоточенным молчанием, то раздвигая, то снова сдвигая длинные ножки стального циркуля, прикладывал их к бумаге и что-то тщательно прикидывал. Рядом с ка­рандашом в руке и раскрытым блокнотом сидел Кеша. Он внимательно следил за каждым движением Лёлика, готовый немедленно занести

в блокнот все, что тот скажет.

На ватмане был изображен план какой-то местности. Дорожки обозначались жирными продолговатыми линия­ми, зеленая зона была отмечена большими кругами, окра­шенными в зеленый цвет.

Неожиданно Лёлик запел свою любимую народную пес­ню, в произношении слов которой было особенно заметно его украинское происхождение:

— Летять уткы... Летять уткы...

Но, пожалуй, пением это в полной мере назвать было нельзя. Мотив был изменен до неузнаваемости, однако Лёлика это обстоятельство не особенно тревожило: просто песня, затянутая вполголоса, помогала ему думать.

— ...и два гуся!

А это уже неожиданно подключился Кеша. Да-да, Кеша, всегда презрительно и свысока глядевший на Лёлика, неотразимый и гордый! И вдруг — подтягивает песню. Да еще более фальшиво, чем сам Лёлик! Сейчас он — само смирение и скромность. Покорность и готовность повино­ваться. Раболепно склоненная голова, полуопущенные ве­ки, сдержанные жесты...

— Ты чего это? — Лёлик удивленно смотрит на Кешу.

— Да так... А что? — пожимает плечами тот.

Да, совершенно неожиданным образом повлияла на этого еще недавно блистательного бонвивана последняя история с неудавшимся добыванием бриллиантов! Но на этот раз его не били. За это он был бесконечно благодарен Лёлику, который, проявив неожиданное великодушие, не потащил его к шефу. Что там происходило и о чем они говорили, Кеше знать было не дано. Но теперь для него это уже не имело значения, главное — это то, что он, вернее, его неотразимая физиономия, была избавлена от новых фингалов.

— Значит, так,— сказал, наконец, Лёлик и почесал затылок.—Шеф дает нам возможность реабилитироваться.

— Да ты что? — не поверил Кеша.

— А то! — передразнил его Лёлик.

Больше Кеша вопросов не задавал. Не осмеливался. Он терпеливо ждал, когда Лёлик сам ему все расскажет после того, как хорошенько изучит план и проанализирует каж­дую деталь предстоящей, уже второй по счету, операции по добыванию сокровищ.

И вскоре этот момент наступил.

— Местом операции под кодовым названием «Дичь»...