BRONZA / БРОНЗА

Как всегда уложившись в привычные для него 22 минуты, он доел свой любимый яблочный пай, допил кофе, подсунул под блюдце пару долларов с мелочью, попрощался с мамашей Грин, ее стариком, и вышел на улицу. Оценив перспективу дороги, надел солнцезащитные очки, поправил фуражку и, придерживая у бедра дубинку, направился к патрульной машине. Кто бы мог подумать, что жена Патрика окажется такой стервой? Сегодня он снова дежурил без напарника.

Настойчивое покашливание за спиной остановило его на полпути.

– Офицер!
– обратился к нему мужчина средних лет, нездешний, одетый по-городскому. В шляпе.
– Извините, конечно, это не мое дело, но в новостях передавали, что полиция штата ищет человека, похитившего и убившего мальчика… А в той машине, обратите внимание… сидит подросток, по виду сбежавший из дома и путешествующий автостопом!

Выслушав мужчину, сержант О’Лири проследил за его взглядом. Около магазина стояла классная тачка - «Camaro SS» 69-го, с включенным мотором, темно-зеленого цвета. Можно сказать, раритет. На пассажирском сиденье вертелся хорошенький светлоголовый подросток. Место водителя пустовало. Но его больше заинтересовал сам обратившийся к нему добропорядочный гражданин. Насторожил бегающий, словно есть что скрывать, взгляд «шляпы», как мысленно окрестил он городского. Похоже, тот работал гробовщиком, от него несло гнилью и запахом формальдегида, разговаривая, он явно нервничал, потел и без конца встряхивал связкой ключей, что держал в руке. Повинуясь чутью, возникло чисто профессиональное желание сначала проверить его документы. Беглым взглядом окинув семейный автомобиль с нью-йоркскими номерами позади мужчины, разглядел на заднем сиденье молодую женщину. Она дремала, обнимая руками жавшихся к ней детей. Девочку и мальчика.

– Наконец-то угомонились… - почему-то замялся «шляпа» и, по-прежнему избегая смотреть полицейскому в глаза, добавил: - Вот, везу домой…

Но тут из магазина выскочил нагруженный пакетами водитель зеленого «камаро», и сержант направился к его машине. Облокотившись на крышу, заглянул в салон, чтобы привлечь к себе внимание, слегка постучал дубинкой по стеклу. Стекло опустилось. Вынув изо рта надкусанный пончик, водитель - молодой парень с растрепанной каштановой шевелюрой и синими злыми глазами, недовольно спросил:

– Чего надо?

«Ах ты, сопляк… я сейчас покажу тебе, «чего» мне надо!» - незаметно расстегнув кобуру, сержант О’Лири потребовал, чтобы водитель заглушил мотор и предъявил права. Этот тоже был чужак, из Сан-Франциско, если судить по номерам. Парень, разумеется, не подходил под описание преступника - мужчины средних лет с интеллигентной внешностью университетского профессора, но рядом с ним сидел подросток и, такие непохожие, они вряд ли приходились друг другу родственниками.

– Эй, пацан… - кивнул сержант мальчишке, преспокойно потягивающему через соломинку ванильный коктейль, - давай вылезай и топай к патрульной машине. Отвезу домой! Родители, небось, обыскались!
– поторапливая, на этот раз грубо, оставляя неглубокие вмятины, он постучал дубинкой по дверце автомобиля.

Не вняв его предупреждению, водитель тем временем дожевал пончик: рявкнул продолжавшему потягивать свой коктейль мальчишке что-то там насчет всякого дерьма, лапающего его «камаро», которое нужно срочно убрать с дороги, снял машину с ручника, переключил коробку передач и газанул, давая мотору оглушительно взреветь. Сержант О’Лири выхватил оружие. С резким окриком - «Руки с руля, живо из машины, лечь на землю!» - он наставил беретту на парня. Палец стража порядка нервно подрагивал на спусковом курке.

Не проявляя страха, без суеты, водитель «камаро» заглянул в дуло направленного ему прямо в лицо пистолета и полез из машины. Но прежде чем окружающая действительность сделалась вдруг зыбкой, задрожала и стала расплываться, краем глаза сержант успел заметить, как смотрел на него подросток. У странной этой парочки было одинаковое, то еще выражение на лицах (как будто он, офицер полиции, сотворил что-то из ряда вон выходящее) - только что пальцем у виска не покрутили. «Вот нахальные шлепанцы… совсем от рук отбились…» - подумал сорокатрехлетний отец семейства, и все…

Мамаша Грин оставила свое удивление при себе. Какое ей дело, что именно сегодня племянник ирландца О’Лири неожиданно решил изменить своим правилам. Переговорив о чем-то с тем молодым парнем, водителем зеленого «камаро», он вернулся обратно в кафе. Снова заказал пирог, кофе, уложившись в 22 минуты, оставил под блюдцем чаевые, попрощался с ней и вдруг сорвался с места с громкой руганью. А сержант О’Лири наконец-то вспомнил, что у женщины, дремавшей в машине «шляпы», кожа была неестественно бледного оттенка. Как у трупа.

Запах формальдегида вперемежку с отвратительным запахом разлагающейся плоти - вонь, что оставляла за собой тварь, на которую они вчера охотились, до сих пор вызывал у него рвотный рефлекс.
– Марк! Ну, пожалуйста…

Настойчивый голосок Байи вывел его из задумчивости. Он оглянулся. Оленьи глаза мальчика глядели умоляюще.

– Нет, отрок! Мы же договорились!

«Ну, сколько можно спорить…» - брови Марка страдальчески надломились. А спорили они с утра, с того самого момента, как Монсеньор принес им эту «благую» весть. И вот, они стоят перед входом в Центральный Парк, и где-то там их ждет Оуэн.

– Но если этот демон так опасен… Я должен быть рядом! Должен защищать тебя!
– пытался настоять на своем Имонн.

– Нет, ты должен делать, как я сказал! Держаться подальше от этого чудовища и ни во что не вмешиваться, что бы ни случилось! Понял?
– схватив за плечи, он встряхнул мальчика почти грубо, надеясь, что так его слова будут доходчивей.

– Да понял я. Понял! Незачем вырывать мне руки!
– Имонн обиженно передернул плечами, повернулся к нему спиной и зашагал в обратную сторону.

– Ты куда?!
– обалдел Марк.

– Раз, два, три… - Байя досчитал шаги и остановился.
– Сам же сказал: не высовываться!
– съязвил он.

– А-а… - тряхнул головой Марк, - ну, в общем-то, да!
– машинально убирая упавшую на глаза непокорную прядь, согласился он, не давая настырному мальчишке втянуть себя в новый спор.

Будь его воля, вообще бы не взял Байю с собой на встречу с Оуэном. Но, видите ли, «величество» изъявило желание лицезреть их обоих! И отказаться нельзя. «Желание Ивамы Оуэна было единственным условием сохранения хрупкого согласия между Ивамой Оуэном и семейством…» - так ему и сказал Монсеньор. В тот момент он ощутил себя какой-то жертвенной овцой, когда ты - разменная монета в чьей-то непонятной, бесконечной игре, и ощущение было гадким… Вздохнув поглубже, Марк вытер о джинсы вспотевшие вдруг ладони и переступил незримую черту, отделявшую этот островок природы от городских джунглей. На лице подростка отразилось разочарование, а он-то надеялся, что тот передумает. Но после столкновения с Шибан на той подземной стоянке, где оба погибли под обрушившимися на них перекрытиями, Марк и слышать ничего не хотел. Можно подумать… это не он повел себя тогда, как последний раздолбай, а теперь вот носится с ним, словно кошка с берестой… Пылинки сдувает! Держась позади, негодующим взглядом Имонн сверлил ему дырку между лопаток. Они так и шли по парку оба, будто наказанные: один, хмурясь, впереди, другой, изображая послушание, сзади.

Марк узнал его сразу, еще издали. По биению собственного сердца. Оуэн ждал их на аллее. Стоял, развернув широкие плечи в облегающем, вязаном косичками белом джемпере и, засунув руки в карманы белых брюк, смотрел, как брат с видом осужденного на казнь медленно идет ему навстречу.
– Ну, здравствуй, Марк!
– кивнул он и улыбнулся.
– Неужели совсем не рад меня видеть?

– А ты угадай… с трех раз!
– вместо приветствия, сразу ощетинился тот, уже заранее накрутивший себя.

– Не дерзи мне!