BRONZA / БРОНЗА
Шрифт:
– Почему он не любит меня?
– спросил он, хватаясь за пряди ее волос.
– Я мог стать для него целым миром! В моем сердце он мог найти все, что пожелал бы! Но, бессердечный, посмеявшись над моими чувствами, он отверг меня! И отвергнутый, я умирал от горя, потому что больше всего на свете желал быть Солнцем и погружаться в Океан, в котором уже утонуло Небо! Мое единственное желание… Почему он не хочет исполнить его? Нет, рано или поздно я заставлю его… ответить на мою любовь!
– Рано или поздно Близнецы обретут друг друга и тогда… Имару придет к тебе, за твоей головой!
– воскликнула она. Легкой дымкой черные пряди волос выскользнули из его пальцев.
– Пока не поздно, освободи
Дракон надменно вскинул голову в венце белых рогов.
– Мне не нужно его прощение!
И нежные лепестки синих ирисов почернели, рассыпавшись прахом от его дыхания.
– Ты знаешь… сказал он, - время не лечит сердечные раны. Можно попытаться забыть о них… Можно забыть многое… Но и упавшего в осеннюю лужу маленького листочка будет достаточно, чтобы вспомнить, как душа твоя исходила криком, а ты был не в силах сдержать его или остановиться! Я сердце свое вырванное держал на ладони и просил его: возьми и позволь мне любить тебя, замирая от боли!
Взгляд ее стал непроглядно темен.
– О, мой противоречивый сын, а что ты сделал, ты помнишь?
– спросила она.
– Молчи! Молчи! Молчи!
– заткнул уши Сэйрю, зная все, что она собиралась ему сказать. Она скажет, что нетерпением своего сердца, не смирившись, запечатал он Близнецов в теле прекрасного юноши с волосами цвета ночи, с глазами цвета вечернего неба. Надел на шею Имару ожерелье Забвения, коварно лишив Образа Священного Зверя. И похитил его. Заперев в клетке из золотой паутины обмана и лжи, постелил возлюбленному постель греха из лепестков лотоса и оставил спящего в плену своего желания.
И тысячи лет приходил к нему на закате, воруя сладкие вздохи с его губ, воруя любовь обманутого сердца. И однажды, уверовав в свой собственный обман, самонадеянно решив, что отныне возлюбленный принадлежит ему, разорвал сплетенное из зеленого золота своих волос Ожерелье Забвения. Но Имару, вернувший себе Образ Священного Зверя, не простил обмана, возненавидел его и проклял.
Сломал клетку и вырвался на свободу. Длинные кинжалы когтей полоснули по нефритовой чешуе Сэйрю. «Я никогда не прощу тебе этого! До скончания веков!» Взмахнув огромными черными крыльями, ненависть брата уносила Имару все дальше прочь. Оставив его, истекающего кровью, ползти к Источнику Жизни…
– Молчи!
– шагнул к ней Сэйрю.
– Ты не смеешь просить меня об этом… - глухо произнес он.
– Я не позволю Имару возненавидеть меня снова!
Она приняла сына в свои объятия. Успокоившись, Дракон свернулся вокруг нее в нефритовое кольцо, положив свою рогатую голову ей на колени. Вздыхая, гладила она серебристо-пепельную гриву. Ей ли не знать о страданиях своего первенца? Любовь была к нему жестока. Но самого младшего - двуликого Имару, светлого ли, темного, - она любила прежде всех остальных своих детей.
Искрясь слезой матери, по бархатной щеке ночи скатилась одинокая звезда…» Книга 12-ти Лун, глава девятая
Громкие, азартные реплики спортивного комментатора, проникнув в сознание, окончательно разбудили его. Проснувшись, Оуэн слегка удивился, что брат не ушел, пока он крепко спал. Он застал его в гостиной, возле телевизора. Марк увлеченно смотрел какую-то спортивную передачу и, кажется, уже позавтракал: на журнальном столике стояло большое блюдо с остатками торта, креманка из-под мороженого и две пустые чашки от какао. Пахло ванилью и шоколадом. У него потеплело на душе, но потом он вспомнил: «Ну, да… у святоши же миссия…» И настроение тут же испортилось. Увидев его, Марк выключил телевизор. Молчал, смотрел сердито, искал слова, способные заставить это чудовище перестать швыряться
трупами. На лице явно читалось: поскорее закончить со всем этим и уйти отсюда.– Тебе стоило только попросить… - помог ему Оуэн.
Марк в ответ рассмеялся. «Как же, только попросить… Если небеса обрушатся на голову, и тогда эта сволочь не сделает ничего без личной выгоды…» - не поверил он его словам.
Оуэн усмехнулся.
– Ты угадал, - заметил он, - я солгал. Но ты можешь выкупить у меня жизнь следующей жертвы…
Выкупить? На лице Марка отразилось легкое замешательство, а смутное подозрение заставило покраснеть.
– Расслабься, мне не нужно, чтобы ты, спасая несчастную, предложил мне взамен свое тело!
От прозвучавших с такой иронией слов щеки Марка залило густым румянцем стыда. Он как раз подумал, что даже ради всех невинных не согласится пойти на такое. И хотя на Оуэна сейчас не смотрел, все равно чувствовал, как тот усмехается.
– Я хочу поцеловать родинку, что у тебя на шее, над ключицей!
Услышав желание Оуэна, Марк удивленно поднял голову.
– Ты шутишь?
– А когда это я шутил с тобой?
– Но…
– Торгуешься?
– сузил глаза Оуэн.
– Нет, просто я не верю тебе!
– нахмурился Марк.
– Поклянись ослепляющим заклинанием! По крайней мере, лет триста будешь бродить по свету, натыкаясь на предметы… если нарушишь свое слово!
– потребовал он, уверенный, что тот откажется.
Оуэн сложил ладони и вокруг него появился Заклинающий Круг.
– Клянусь, ради тебя убивать не буду!
– разомкнул он ладони.
Яркая вспышка, Круг исчез, а глаза Оуэна сделались фиолетовыми. Он моргнул, возвращая им прежний цвет. Формулировка была не та, но Марка и это порадовало: знать, что не ты причина чьей-то смерти, тоже было неплохо. На повелительно-ждущий взгляд зажмурился, ослабил узел галстука, оттянул воротник рубашки и отвернулся.
«Святоша… думаешь, приносишь себя в жертву?» Лицо Оуэна вдруг сделалось злым, он шагнул к брату с таким видом, будто собрался перегрызть ему горло, а не поцеловать, из вредности оставив на видном месте след от засоса.
«Да что же это…» - подумал Марк, приходя в смятение, стоило теплым губам коснуться его шеи. Непонятная слабость в коленях заставила ухватиться за отвороты махрового халата на груди Оуэна. Тот обнял его и, словно защищая, прижал голову Марка к своему плечу.
– Ивама, ты…
– Ш-шш… Просто будь моим братом… Просто будь моим…
Марк с силой оттолкнул Оуэна. Отшатнулся. Смотрел растерянно. «У него столько власти надо мной… Почему я хочу, чтобы эти руки продолжали обнимать меня? Почему я… Почему мне…» - в нем нарастало отчаяние. Он не заметил, как в фигуре напротив появилось что-то зыбкое, меняющее облик. Не заметил глаз, полыхнувших багрянцем. Не почувствовал, как под смуглой кожей на несколько мгновений с невероятной силой напряглись все мускулы, а пальцы скрючились, уже готовые оторвать ему голову.
На лице Оуэна появилось выражение ласковой задумчивости.
– Приезжай в Нью-Йорк, как-нибудь осенью… - на губах мелькнула, но тут же погасла улыбка.
– Я раскрою тебе тайну твоего оруженосца. Ты ведь опять с ним, не так ли?
– Он мне не оруженосец!
– снова нахмурился Марк.
– Да какая разница… - пожал плечами Оуэн. Его холодный взгляд дал понять, что брат волен идти на все четыре стороны.
«Отлично! Может, повезет… и не увижу эту самодовольную буддистскую скотину лет сто…» - Марк презрительно фыркнул, направившись к дверям.
– Стой!
– услышал он резкий окрик. Оборачиваясь, хотел было сказать: «Ну, что тебе… еще?» Удар Силы был не смертелен, но и он сложил его пополам. Перед глазами неожиданно выключили свет.