BRONZA / БРОНЗА

Услышав ее молитву, Оуэн задержался в дверях. Маленькая, хрупкая женщина молилась своему Богу. О нет, она не гневила его напрасными жалобами, не попрекала за Божью волю отнять у нее самое дорогое - сына. Для этого она была слишком горда, эта дочь королей. Но и в этом гордом сердце, наполненном глубокой печалью, отчаянно билась надежда узреть чудо. Оуэну было знакомо безумие этого чувства - удержать дорогое тебе существо любой ценой. Повинуясь сиюминутному капризу или, может быть, желанию поиграть в распятого, только, вместо глухого к мольбам Бога, лукавый демон, убив ее сына и вселившись в его тело, совершил для нее это чудо. Чудо воскрешения.

«Ты подобен белоснежной лилии, срезанной в полночном саду, чтобы с первыми лучами солнца нежные лепестки осыпались, плача каплями росы…» - разглядывая свое будущее лицо, Оуэн усмехнулся поэтичности пришедших на ум сравнений. Сказывалась восточная созерцательность от слишком долгого пребывания в тех краях.
– Кто вы?
– только и спросил Генрих, разбуженный его прикосновением. Не испугался. Не закричал. Не позвал на помощь. Спокойно смотрел на чужеземца в необычной одежде, с длинными черными волосами и продолговатыми, чуть раскосыми, темными глазами.

– Я новый хозяин твоего тела… - ответил Оуэн, коснувшись его щеки тыльной стороной ладони.

И было так странно прикасаться к себе «будущему».

– Понимаю, - мягко улыбнулся Генрих.
– Я… умру… В любом случае…

Получив утвердительный ответ, кивнул головой. Оуэн помедлил, заметив какую-то просьбу в его взгляде, но юноша так и не высказал своей просьбы. На его кровати ведь сидел не Божий ангел. Одобрительно хмыкнув, Оуэн склонился к нему, поцеловал «себя» в губы.
– Не волнуйся, я буду холить и лелеять это тело… - с ласковой улыбкой пообещал он, отбирая жизнь.

– Я всегда верил в ангелов, живущих на небесах! Но, грешный, даже не надеялся когда-нибудь увидеть хотя бы одного из них. Мой мальчик, вы так прекрасны, что мое сердце трепещет и почти не бьется!
– обратился к нему незнакомый мужчина средних лет, когда, вволю наплававшись в горном озере, он вышел из воды и обнаженным стоял перед незнакомцем. С его матово-белой, без единого пятнышка кожи, ловя солнечные блики, скатывались капельки воды. Незнакомец говорил об ангелах, а сам пожирал его наготу жадным взглядом стареющего сластолюбца. «Сатир!» Он рассмеялся на предложение мужчины отдать прекрасному юноше свое сердце. Навечно.

– А как насчет других органов? Вдруг я предпочитаю печень?!
– поинтересовался он у ловеласа. Тому повезло. Оуэн еще не успел разозлиться.

Раздался топот копыт, и на берег выехал Людвиг.

– Вот ты где, Генрих? Твоя матушка в истерике! Ты сбежал с помолвки сразу же, как она закончилась. Почему не сказал, что идешь купаться, я бы составил тебе компанию!
– заметил он, спешиваясь. Покосился на незнакомца. Узнал.
– Добрый день, герр Виллигут! Вы тоже решили прогуляться?
– спросил, заметно нахмурив брови.

Сразу откланявшись, тот заспешил вверх по тропинке. Проводив его долгим изучающим взглядом, Людвиг повернулся к Оуэну.

– Да прикройся ты чем-нибудь, наконец! Не смущай меня!
– воскликнул он.

– О, нет… Виго, - рассмеялся в ответ Оуэн, назвав Людвига его детским именем, - кто у нас тут монашка, что не видела ни одного голого мужчину? Кроме своего небесного жениха, конечно!
– он зашагал обратно к озеру.
– Раздевайся - и пойдем купаться, вода после дождя - просто парное молоко!

Разбежавшись, нырнул в воду. Несколько мощных гребков, и берег остался далеко позади, он лег на спину, раскинул руки. Отфыркиваясь, подплыл Людвиг. Растянулся рядом.

– Ты не очень доволен выбором эрцгерцогини? Но знаешь, матери все таковы…

– Да нет… - ответил он, - если это ее порадует, я женюсь…

Людвиг скосил на него хитрый взгляд.

– Жаловаться, впрочем, не на что! Твоя невеста свежа и невинна…

– Уже не так невинна… - отозвался Оуэн, - но, ш-ш-ш… я обещал сохранить ее маленький секрет.

Весело рассмеявшись, они поплыли назад, к берегу. Одеваясь, Людвиг озабоченно нахмурился.

– Все, конечно, очень рады твоему выздоровлению. Но не переусердствуй. Если вдруг почувствуешь себя неважно, скажи! Я понесу тебя на себе…

– Зачем же на себе? А лошадь на что? Да, а где же она? Ты разве не привязал ее?
– огляделся по сторонам Оуэн.

Людвиг весело захлопал себя по ляжкам.

– Вот я растяпа! Пленился твоей красотой и забыл про все на свете!

Теперь нахмурился Оуэн.

– Уж не решил ли ты, что я какая-нибудь чертова принцесса, которую надо спасать из лап огнедышащего дракона?
– сузил он глаза.

В ответ Людвиг нахально оскалился.

– Ага, а я тот самый чертов Зигфрид, который забьет несчастную зверушку до смерти, чтобы спасти принцессу! Они расхохотались.

Людвиг был старше своего кузена на четыре года. Высокий брюнет с прозрачными серыми глазами. Развратный, хитрый интриган, не утруждающий себя излишней моралью; добиваясь своего, барон манипулировал людьми с ловкостью фокусника, достающего кролика из шляпы. Средний из братьев, за внешней сдержанностью манер хорошо воспитанного мальчика скрывая свое циничное отношение к жизни, он смог завоевать расположение Оуэна тонким чувством юмора и готовностью к «шалостям», даже самым жестоким.
– Сам напросился!
– ехидно заметил Оуэн, взобравшись к нему на спину. Обхватил руками за шею, прижался.

Виго был сильным, нес его легко, не жаловался. Здесь в Альпах, лазая с братьями по горам, он привык носить и не такие тяжести.

А Оуэн никогда не жалел о своем решении не убивать родных Генриха. Ему импонировало то, как это дружное семейство гиен, считавших весь мир своим обеденным столом, всем скопом набрасывалось на выбранную ими жертву. Такой контраст между нежнейшей заботой друг о друге внутри клана и расчетливой макиавеллевской беспринципностью ко всем остальным вызывал у него невольное уважение.

О том, что не поехал в Венецию, где планировал поселиться, тоже не жалел. Оставшись сыном эрцгерцогини, взамен он получил всю любовь матери, которой у него не было. Всю любовь и заботу многочисленных кузенов и кузин. Семью, которой был лишен. За это он еще сильнее возненавидел своих кровных родственников. И список тех, кому «аз воздам» с годами не стал короче, даже для старшей сестры не было сделано исключения. «Боги… холодные твари. Вы позволили этому лживому ублюдку разлучить нас с братом. Позволили опутать цепями обмана и спокойно смотрели, как обманутый лживыми обещаниями брат отрубает мне голову…» - смяв сигарету, Оуэн швырнул ее в огонь. Достал новую. Впрочем, не в его характере было сожалеть о прошлом. «Ах, да… Виллигут…» - вспомнил он.