Бросок за мечтой
Шрифт:
Он посидел с закрытыми газами, потом выпрямился и улыбнулся.
– Ты молодец, Кинан. Ни в чём себя не вини.
– Этот грех не отпустишь мне даже ты.
– Я... забираю его себе. Оставайся чистой, - прошептал актор.
***
Голоса. Голоса зовут из далёкой дали, из сказочной страны под голубым небом.
– ИАП-64...
– Экзекутор Винтерблайт...
– Римм!
Техносеть в его теле пульсировала, приводя работу нервной системы и внутренних органов к приемлемым показателям. Ей помогали инъекторы медицинской станции - вводили в кровь строительные
Пелена забвения отступала. Сознание снова сфокусировалось в одной точке и всплыло на поверхность реальности, подключаясь к системам астроморфа. Прошло несколько секунд, прежде Римм начал ориентироваться в своём информационном окружении, но первая же чёткая мысль тряхнула его, как ударом тока.
Пустота.
Пустота на месте ячеек боевой сети, дыры в эскадренном построении. Шестьдесят два крейсера, гася скорость, удалялись от поля битвы, светящегося облаками радиоактивного газа. Единственный противник в поле зрения остатков эскадры - семь объектов в четырёх миллионах километров, и атаковать его запрещается.
Это и есть - победа?
Входящий вызов прервал его размышления.
– Говорит Аура!– ворвался в тишину астроморфа хриплый голос Кинан. – Суб-коммандер Корпуса экзекуторов Римм Винтерблайт, ответьте!
– Говорит Арфа-64, суб-коммандер Римм Винтерблайт, - выдавил он, радуясь, что слова не нужно произносить вслух.
У него была минута до следующего сообщения, и Римм пробежался по списку уцелевших ИАП, выискивая знакомые имена. Вергоффен... Не может быть. Список начинался с ИАП-3 и пестрел разрывами в нумерации. Вот, значит, как... С облегчением найдя ИАП-71, корабль Шейд, он снова переключился на связь с астрокоммандером.
– Говорит Аура. Римм Винтерблайт, как старший по званию, вы получаете звание коммандера флота. Принимайте командование эскадрой "Арфа" и завершайте операцию.
***
Ангары принимали в себя неторопливые туши крейсеров, обнимая их причальными механизмами. Зафиксировав очередную машину, Аура включала её в свой огромный организм, начиная цикл обслуживания и бесконечных проверок. Отсоединялись от своих космических тел пилоты. Разомкнув тончайшие нейроконтакты, переведя в нейтральный режим активные интерфейсы и техносети человеческих тел, астроморфы передавали их особой транспортной системе, бронированные рукава которой подхватывали драгоценный груз и доставляли его в обитаемые отсеки, где медицинская служба уже приготовилась к тёплой встрече.
Римм вывалился на полётную палубу - нестерпимо громкую, чудовищно яркую. От падения на пол его спас медицинский морф - мягкие манипуляторы подхватили безвольное тело, поддержали, уложили в медицинскую капсулу. Озноб вцепился в конечности, звуки и образы давили, заставляя голову раскалываться на части. Кажется, временами он забывал дышать - приступы удушья чередовались с судорожными вдохами. Наконец кто-то сжалился и отгородил его от внешнего мира прочной стеной - захлопнулась крышка капсулы, отрезая от буйства терзающей нервные каналы информации, прошли инъекции - одна, другая, третья, отряды биохимических агентов выбили окопавшуюся в черепе боль с занимаемых позиций и позволили облегчённо вытянуться на мягком ложе. Тишина и покой - вот всё, чего хотелось ему после пережитого нервного напряжения. Только тишина и покой. Нет, ещё, пожалуй - не думать. Не думать о выматывающем контакте с астроморфом, не думать о том, что скоро
вновь придётся надевать это искусственное тело, не думать о смертях... О смертях. О том, что тридцать девять человек, многих из которых он лично знал, сгинули навсегда. О том, что сам стоял на волосок от небытия, падая в иллюзорный, невидимый для сенсоров свет. Всё забыть, выгнать из памяти, заснуть и проснуться радостным, невинным и глупым!Быть может, его мольбы дошли до медицинской станции, быть может, сработала программа реабилитации, но очередная инъекция погрузила Римма в глубокий сон. В уютную черноту без тревоги и сновидений.
Глаза он открыл уже в постели - под светло-голубым потолком, расцвеченным нежными голографическими цветами. Пошевелился, раздумывая, остаться завёрнутым в одеяло приятной сонливости или всё же покинуть свой кокон, встав навстречу новому дню. Память тут же напомнила обо всём случившемся, но мягкая броня, подаренная сном, ещё не рассеялась и оградила от лишних переживаний.
– Проснулся, - сказали чуть хрипловатым голосом.
Римм повернул голову. Он лежал в незнакомом, светлом помещении, по стенам которого скользили тени травы, подгоняемые шуршанием ветерка. Рядом с кроватью сидела астрокоммандер и грызла персик - и выглядело это так умиротворяюще, что нельзя было не улыбнуться.
– Я долго спал?
– Недолго, сейчас лишь вторые сутки.
Она доела персик и облизала пальцы, потом продолжила:
– Особенно разлёживаться тебе некогда. Сейчас проведём допрос, и отправишься строить своих солдат.
– Допрос? Строить?..
– Да, допрос. Кроме того, ты теперь коммандер флота, а память твоя цела и забыть сего факта ты никак не мог.
Он тяжело вздохнул и откинулся на подушку.
– И не вздыхай, словно грустный ослик. Тебя ждут великие дела, так что приступим.
– Можно, я спрячусь под одеяло?
– Думаешь, это спасёт тебя от горестей мира? И не надейся, они заберутся следом. Итак, Римм Винтерблайт, естественнорождённый, двадцать три года, расскажи, что было последним твоим воспоминанием перед потерей сознания в 22.05 двадцатого января, во время операции "Ветер"?
– Свет.
– И всё?
– На данном этапе боя мои действия, как пилота, свелись к минимуму. Последние тридцать секунд до залпа УИМП я просто наблюдал. Потом появился нерегистрируемый приборами свет. Это выглядело, как... Не знаю, как описать. Волны белого света, плывущие мне навстречу. Причём они накладывались на интерфейс. Я вряд ли в этот момент адекватно соображал. И всё, следующее воспоминание - как я откуда-то выплываю, а меня зовут по каналам связи.
– Ты помнишь Катехизис Человека?
– Да.
– Произнеси первую строку.
– Разум - это крепость на границе между реальностью и безумием.
– Назови свои имя и звание.
– Римм Винтерблайт, коммандер флота.
– О чём ты мечтаешь?
Окончательно сбитый с толку Римм не нашёл ничего лучше, чем выдать первое, пришедшее на ум:
– Быть счастливым.
Кинан такой ответ не устроил - она помрачнела и будто бы стала жёстче.
– Что такое счастье в твоём понимании, Римм Винтерблайт?
– Не знаю. Я не могу сформулировать условия его достижения. Знаю только, что это радость, отсутствие боли, бесконечное продолжение жизни, открытие чего-то нового. Свобода и ветер, может быть, и любовь, хотя в последней я не уверен.
– Достаточно. Как ты понимаешь основную задачу, стоящую перед человечеством?
– Выживание любой ценой.
– Что такое "любая цена"?
– Всё, кроме утраты психофизиологической платформы.
– В том числе и ксеноцид?
– Разумеется.