Бруно, начальник полиции
Шрифт:
«Извините», — сказала она. «Я слушала запись последнего раунда допроса. Джей-Джей отправил ее мне по электронной почте. Вы сказали, что появились новые улики?»
«Во-первых, я опознал пропавшую фотографию», — сказал он, стараясь говорить как можно более обыденно, а не напыщенно. «Это команда под названием les Oraniens, которая выиграла трофей Лиги Магриба в Марселе в 1940 году. Их тренировал профессиональный игрок по имени Джулио Вилланова. К этому вечеру у нас должен быть полный список команды, благодаря этому человеку, историку спорта, который написал об этом диссертацию. Вот мои заметки и его номер телефона». Он достал одну из папок, которые принес с собой.
«Во-вторых, я проследил за передвижениями
«В-третьих, мы можем поместить Жаклин в компанию приезжих голландских мальчиков почти на все время, пока, как мы думаем, было совершено убийство. В этом третьем файле есть фотокопии кредитной карты, которую они использовали для покупки дизельного топлива, и имя очевидца, который видел ее с ними и который ранее видел, как она заправляла свою машину».
Изабель налила ему немного своего кофе, прежде чем вернуться к своему столу и просмотреть папки, которые принес Бруно. «Так почему же она не объяснила нам, что просто навещала каких-то голландских мальчиков в лагере?» — спросила она.
«Именно мой вопрос. И вы знаете, вы подумали, что это может быть связано с наркотиками, и она испугалась своих поставщиков, если заговорит? Ну, голландцы производят большую часть таблеток экстази, и группа голландцев останавливалась в кемпинге, когда она приехала. Они приехали на машинах, кемперах и велосипедах, в основном для участия в мотокроссе, но остались — неплохое прикрытие для распространения наркотиков. У меня здесь список имен, некоторые из них с номерами кредитных карт, и я подумал, что вы, возможно, захотите посмотреть, известен ли кто-нибудь из них вашим голландским коллегам или любому из агентств по сотрудничеству с Европолом».
«Это хорошая работа, но мы должны иметь дело с убийством, Бруно, а не с очередной наркобизнесом», — сказала она. «Наш элегантный молодой месье Тавернье, похоже, в основном заинтересован в обвинениях в торговле наркотиками как способе оказать давление на Жаклин и продолжать ее задерживать. Это и политика, дискредитирующая парней из Национального фронта».
«Это все преступность, и я начинаю беспокоиться при мысли о серьезных наркотиках в Сен-Дени», — сказал Бруно. «И мне кажется странным, что Жаклин предпочла быть главной подозреваемой в расследовании убийства, чем оправдаться, признавшись, что она навещала каких-то голландцев в кемпинге».
Она кивнула. «Я проинструктирую Джей-Джей и отправлю отчет Тавернье. Нам понадобится подпись Джей-Джея, чтобы отправить запрос в голландскую полицию. Я полагаю, все голландцы покинули Сен-Дени, так что они вне нашей досягаемости? Он кивнул, все еще стоя перед ее столом. «И я полагаю, вы также понимаете, что это может обеспечить девушке алиби на тот период, когда было совершено убийство?»
«Возможно», — сказал он. «Похоже, что она оставила свою машину на территории лагеря, а затем уехала в одном из голландских фургонов. Посмотрите на страницу книги посетителей и на время прибытия и отъезда различных транспортных средств, пока ее машина была там. Возможно, вы захотите попросить голландскую полицию проверить, не имел ли кто-нибудь из этих парней связей с крайне правыми».
«Ты уверен, что хочешь остаться в муниципальной полиции, Бруно? Нам мог бы пригодиться кто-то вроде тебя в настоящей полиции». Она прижала руку ко рту. «Извините, я не имел в виду то, как это вышло. Не то чтобы я думал, что вы не настоящий полицейский, просто очевидно, что у вас есть таланты, которые можно использовать на национальном уровне. Ты самородок, и Джей-Джей думает так же.»
«Да, и каждый раз, когда я вижу его, Джей-Джей говорит мне, как сильно он завидует моей жизни здесь».
Бруно запротестовал, смеясь,
чтобы смягчить обиду. «Я просто полезен из-за своих местных знаний, ты это знаешь».«Он просто так говорит. Он высокого мнения о вас, но Джей-Джей любит свою работу. Он предан тому, что делает, даже когда в работе есть вещи, которые он ненавидит».
«Вы имеете в виду, как Тавернье? И политиканство?»
«Не меняй тему, Бруно. Почему бы тебе не перейти в Национальную полицию? Сделай карьеру на этом. Я не скажу, что вы здесь напрасно тратите время, но посмотрите на эти новые улики, которые вы принесли о кемпинге. Никто другой об этом не подумал. А потом отследите фотографию. Вам следовало бы работать в детективах. Нам нужны такие люди, как вы.»
Он услышал что-то похожее на настойчивость в ее голосе. Это не было легким подшучиванием. Бруно задумался, изучая сдерживаемую энергию в ее позе. Она сидела прямо, откинувшись на спинку стула, положив руки на стол и слегка вздернув подбородок. Он подумал, что она делает ему приглашение, и не обязательно о карьере полицейского. Так как же он мог ответить ей так, чтобы это не прозвучало как защита или самодовольство? «Я счастлив здесь, Изабель», — медленно произнес он, не зная, поймет ли она.
«Я занят, я думаю, что приношу пользу, и я живу в месте, которое я люблю, среди множества людей, которые мне нравятся. Такой образ жизни мне нравится, и я могу понять, почему Джей-Джей испытывает тоску всякий раз, когда видит меня. Он мне нравится, но я бы не хотел такой жизни».
«Ты не хочешь большего?»
«Что еще? Больше денег? У меня достаточно, чтобы жить так, как я хочу, и мне даже удается немного откладывать. Больше друзей? У меня их много. Больше удовлетворения от моей работы? Это у меня есть.» Бруно замолчал, поняв по выражению лица Изабель, что сказал это не очень хорошо. Это был странный разговор для полицейского управления. Он начал снова. «Позволь мне сказать тебе, что я думаю, Изабель. Я думаю, что в этом мире есть два типа людей. Есть люди, которые выполняют свою работу по восемь часов в день, и им это не нравится, и они не очень уважают себя за то, что они делают. И потом, есть те, кто не видит большой разницы между своей работой и остальной жизнью, потому что они счастливо сочетаются друг с другом. То, чем они зарабатывают себе на жизнь, не кажется им тяжелой работой. Здесь много людей, которые так живут».
«И ты хочешь сказать, что я этого не делаю?» — с вызовом спросила она, пристально глядя на него.
«Ты способный и амбициозный, и ты хочешь следовать своим талантам настолько далеко, насколько они позволят тебе. Тебе нравятся сложные задачи. Такова твоя натура, и я восхищаюсь ею». Он не шутил.
«Но мы разные люди с разными приоритетами, и наши жизни пойдут по разным траекториям. Ты это хочешь сказать. Я прав?»
«Траектории? Теперь есть такое слово. Наши карьеры, вероятно, пойдут по разным траекториям, потому что у вас такой напор». У него возникло ощущение, что его внезапно втянули в совершенно другой разговор, где язык был другим, а смысл изменился.
«Зачем ехать?» — настаивала она. Он заметил, что ее пальцы сжали карандаш.
«Попасть в центр событий, реализовать свои таланты».
«Вы хотите сказать, что я хочу власти?» Она смотрела почти свирепо. Он вскинул руки.
«Isabelle, Isabelle. Это я, Бруно, и все же с моей стороны это похоже на допрос. Ты вкладываешь слова в мои уста, а ты мне слишком нравишься, чтобы вступать в конфронтацию». Ее пальцы, казалось, расслабились на карандаше. «Я хочу сказать, что ты — динамо-машина, Изабель, ты полна энергии и идей, и ты хочешь все формировать, все менять. Я из тех людей, которые любят, чтобы все оставалось по-прежнему, но я работаю здесь достаточно долго, чтобы знать, что такие люди, как вы, нужны, возможно, больше, чем такие, как я. Но и от нас есть своя польза.