Брусника созревает к осени

– Для Нового года мне бы бутылочку «Шампанского», пару бутылочек «Улыбки» и, конечно, ваши «Чёрные глаза».

– Для вас будет, – кивнула Анна Герасимовна.

Кирка в это время отирался в «Закуске» со своим корешем Мишкой Ворожейкиным. Он иногда помогал матери убирать посуду, протирать столы, ел на скорую руку. А теперь они просто толкались, слушая пьяные откровения завсегдатаев «Закуски».

Разговор матери с инженером Самосадовым заинтересовал и его, и Мишку. В первую очередь Мишку. Он был старше Кирки года на два. Отец дома уже наливал ему рюмку-другую водки на праздники, полагая, что сын вырос. Мишка этого не отрицал. Он давно считал себя самостоятельным человеком.

Мишку признавали сильно сообразительным парнем. Это он умно ответил писателю, выступавшему у них в школе на вопрос: кто ест грибы?

Писатель думал, что ребята ответят:

– Грибы едят лоси, белочки, коровы.

Мишка же перехлестнул всех. Он сказал:

– Грибы едят горожане.

Правильно. Горожанам делать летом нечего, а в Дергачах работы по горло: сенокос, окучка картошки, пилка дров.

– Умный мальчик, – похвалил его писатель. – Проницательный.

И вот теперь в «Закуске» Мишка, услышав названия вин, проницательно сказал об инженере:

– Во живёт! Нам бы так.

Самосадов бережно унёс редкостные вина в портфеле домой.

Анна Герасимовна осталась очень довольна инженером, поскольку этот молодой холостяк не только набрал дорогого редкого вина, но и сказал ей:

– А вы не откажетесь встретить со мной Новый год?

– Наверное, можно, – потупив взгляд, осторожно согласилась она.

– После командировки зайду, – пообещал Самосадов.

– У Кирки с Ворожейкиным уже был опыт дегустации. Летом послали их в пионерлагерь. И Мишке, и Кирке не понравились линейки, построения. Утром толком не поспишь: подъём! Повезло – надыбали в тумбочке у начальника лагеря початую бутылку водки. Водку они с другими огольцами выпили, а в бутылку поочерёдно сходили по-маленькому и поставили обратно в тумбочку, предвкушая весёлый скандал. Скандал был, но не весёлый. Их раньше срока вытурили из лагеря за нарушение распорядка. О выпитой водке речи не шло. Хитрован был начальник лагеря. Знал, как себя оберечь. За нарушение распорядка дня.

– Не больно и хотелось, – сказал Мишка Кирке по дороге в Дергачи.

– Подумаешь, лагерь. Не поспишь даже, – подпел ему Кирка.

Поскольку инженер Самосадов убыл в командировку, они решили, что есть возможность угоститься в честь Нового года редким вином Самосадова.

Мишка придумал умный план: чтоб никто не заметил, надо залезть в квартиру инженера с тыльной стороны дома, когда стемнеет. Причём не ломая дверь, через туалетное окошко. Из клозета всегда можно пройти в квартиру. Чтобы никто не засёк ничего подозрительного, ни в коем случае свет не зажигать, а обойтись спичками. В компанию взять мелких третьеклассников Данила и Додика, которые бывали в квартире, и они ловчее пролезут в узкое окошко.

Так и сделали. Ворожейкин шагал по снегу впереди в здоровенных отцовских валенках. Пусть думают, что взрослый был вор. Мелкота ползла след в след. Это была ещё одна хитрость Ворожейкина.

Ворожейкин, прижав рукавицей сортирное стекло, почти беззвучно сколол уголок, чтоб проходила рука, отломил штапики и стекло вынул. Путь был открыт. Первым полезли мелкие Данил и Додик, но дверь открыть не смогли. Слабаки. Тогда полез Кирка. Азарт опасности заставлял всё делать быстро и предусмотрительно.

– Я тут, – прошептал он, забравшись в сортир.

– В очко не провались, – предупредил Мишка.– Не хватало

ещё, чтоб из говна тебя вытаскивать.

Мишка был хладнокровен. Насмешничал. Но и Кирка дверь открыть не смог. Тогда протиснулся Мишка. Стало в уборной тесно, будто килькам в консервной банке.

– Навалились, но чтоб без стука, – командовал Мишка, напирая на дверь, однако та не поддавалась. Хорошо была заперта изнутри. А так умно всё было продумано.

Приуныли.

– Через веранду,– осенило Мишку и, выбравшись обратно в окошко из туалета, они выломили уголок стекла в раме на веранде. Там окошко было даже побольше, так что снова один за другим легко протиснулись все четверо.

Успех улыбнулся им. Дверь с веранды не была заперта, и они, освещая себе дорогу спичками, прокрались в кухню, однако там вина не оказалось. Прошли в большую комнату, где урчал огромный холодильник «ЗиЛ». Вот в нём-то и оказались бутылки с вином. Хорошо, что предусмотрительный Ворожейкин захватил с собой авоську. Сложили в неё бутылки, инженерские заготовки к Новому году: кусок сыра, колбасу-сервелат, коробку конфет и пачку печенья. Печенье стали нарасхват есть тут же, рассыпая крошки по полу. Вкусное оно было. Почему-то подсоленное.

– Заграничное, – сказал со знанием дела Ворожейкин.

Тогда стали печенье ломать ещё азартнее.

Удался вечерок. Стояла оттепель, и они устроились со своей авоськой под мостом, где было насиженное с осени гнёздышко. Сюда притаскивали огурцы, морковь, яблоки, репу после набегов на огороды. Пировали всласть.

Ворожейкин предусмотрительно захватил у инженера майонезную банку и теперь, протолкнул пробку в бутылку с вином, налил себе первому «Улыбку».

– Надо было не одну банку взять, – пожалел Кирка.

– А кто тебе запрещал? Учись, пока я жив,– ответил Ворожейкин и налил Кирке.

В общем, славно погудели. На прощанье поклялись, что никогда никому не проговорятся и никого не выдадут. Сходясь, вспоминали царскую трапезу, уверенные, что никто не разгадает их хитроумное злодейство.

Однако сосед Самосадова – мастер с торфопредприятия Архипов на другой день увидел следы, ведущие к половине Антона Кузьмича, вынутое из туалетного окошка стекло, которое воры в спешке не поставили на место. Значит, кто-то возился, варзался тут.

Уполномоченный Медуницкой милиции Дудин, вызванный к месту преступления, заметил, что следы ведут не только к туалету, но и к веранде. Чётко отпечатались на мокром снегу подшитые подошвы валенок, следы сапог и даже то, что каблуки были стоптаны влево, тоже заметно. Оказалось много следов маленьких.

Наверное, лейтенант Дудин был хороший детектив, потому как знал, что надо делать: он пошёл в школу и во время уроков пересмотрел всю детскую обувь, оставленную в раздевалке. Чёрные подшитые валенки, у которых была подошва, как нарисованный лейтенантом след, оставленный в снегу, принадлежали пятикласснику Кирке Канину. Третьеклассникам Данилу Вяткину и Додику Сулейманову – следы от ботинок. Значит, ворами были они.

Первым вызвали Кирку. Он долго запирался, говорил, что в этот день его не было в Торфяном. Сулейманов и Вяткин заплакали и сознались, что были в доме инженера Самосадова, потому что их заставили идти туда Канин и Ворожейкин. А сами они совсем не хотели воровать. Кирку тоже припёр к стене лейтенант Дудин, доказав, что был тот в Дергачах да и следы на снегу от его скособоченных валенок доказывали это.

– Вот ещё отпечатки пальцев на стекле сниму, – пообещал Дудин.

Анна Герасимовна не стала разбираться в тонкостях, с кем ходил воровать инженерово вино Кирка. Она так оттаскала сына за волосы, таких навешала подзатыльников, так испинала ногами, что Кирка выл, стонал и катался по полу, божился, что никогда не воровал и воровать не станет. Запоминающийся был у него Новый год.