Будни и мечты профессора Плотникова

Я допустил бы преувеличение, сказав, что лицо Николая Ивановича походило на лик святого. Но оно вызывало в памяти иконы Андрея Рублева, такая доброжелательная открытость была в его строгих чертах.

Видимо, проявленный мною интерес оказался слишком откровенным, потому что Николай Иванович кивнул мне и предложил:

– Подсаживайтесь к нам!

– Извините за нескромность, вы учитель?
– спросил я, воспользовавшись его приглашением.

– В некоторой мере, - ответил он с доброй улыбкой.
– Но и ученик тоже.

– Не понимаю...
– опешил я.

– Каждый человек чему-то учит, и в этом смысле я учитель. И в то же время учится сам, то есть остается всю жизнь учеником. Не так ли?

Рассуждения Николая Ивановича показались мне несколько банальными, и, кажется, он почувствовал это по моему лицу.

– Что же касается профессии... Нет, я не учитель, не педагог. Моя специальность - космоакустика, слыхали о такой?

Я признался в невежестве.

– Не расстраивайтесь, - успокоил Николай Иванович.
– Эта наука еще в пеленках!

– Николай Иванович ее основоположник!
– вмешалась одна из девушек.

– Перестаньте, Оля!
– нахмурился ученый.
– Разве дело в этом?
– Он снова повернулся ко мне.
– Считалось, что упругие волны могут распространяться в газах, жидкостях и твердых телах, но никак не в вакууме. Однако недавние открытия показали, что физическая природа вакуума допускает возможность упругих явлений. Конечно, они проявляются иначе, чем в других средах.

– А почему именно космоакустика?

– Упругие волны и акустические волны, можно сказать, синонимы. А космический вакуум, пожалуй, единственный природный вид вакуума. К тому же практическая область применения... Что это я... Принялся читать лекцию!

– И очень интересную. Продолжайте, готов слушать весь вечер.

– Увольте, - покачал головой Николай Иванович, - я здесь в ином качестве.

– Туризм - ваше хобби?
– все еще иронизировал я.

– Хобби... Не люблю этого словечка. Дурное оно, претенциозное.

– Ну, пусть увлечение.

– Даже не увлечение, а отвлечение. В туризме я живу, если так можно выразиться, совсем другую жизнь, задействую резервные клетки мозга, аккумулирую энергию.

– Словом, перезаряжаетесь?

– Вот именно.

– И как часто это вам удается?

– Реже, чем хотелось бы, - вздохнул Николай Иванович.
– Раз в год, а то и в два. Но уже полвека.

– Сколько же вам лет?
– вырвалось у меня.

Я поймал укоризненный взгляд Оли.

– Простите, я допустил бестактность?

– Нет, что вы. Мне скоро семьдесят.

– Семьдесят?! Не верю!

– И все же это так.

– Какой же вы молодец!
– воскликнул я от души.

– Ну, полно вам!
– неожиданно смутился Николай Иванович.
– И вообще нашли тему для разговора!

Во мне боролись противоречивые чувства: восхищение этим незаурядным человеком и недоверие к нему. И я решил подтолкнуть его на рассказ о столь обожаемых туристами "экстремальных ситуациях". Вот когда он раскроется по-настоящему!

Мою просьбу поддержала вся компания, у девушек прямо глаза разгорелись!

– Да не было у меня никаких экстремальных ситуаций, - смеясь, отбивался Николай Иванович.

– У вас превратное представление о туризме!

– Возможно, - не стал возражать я.
– Но ведь туризм туризму рознь, это понятно даже мне. Есть туризм развлекательный, а есть...

– Настоящий туризм состоит в преодолении трудностей!
– перебила меня Оля, видимо, самая эмоциональная девушка в группе.

– И тоже неверно. Вы, молодежь, видите в туризме внешнюю, показную сторону. А главное-то не в пресловутом преодолении трудностей, хотя их у туристов хватает. И не в изучении новых планет - этим занимаются профессионалы.

– Тогда в чем же?
– не выдержал я.

Николай Иванович не спешил с ответом, словно подбирая в уме наиболее точные и доходчивые слова. Потом едва слышно проговорил:

– В душевном общении. В познании самого сложного, что только есть во Вселенной, - человека.

– Зачем же вы летите на Дзету?
– с притворным простодушием спросил я.

– Вы хотите сказать, что там не люди, а упсеки?

– Допустим.

– Ну, друг мой, не знаю, что вам и сказать... Я не вижу разницы между людьми и упсеками. Для меня любое существо, наделенное высшим разумом, человек. А уж как оно выглядит, вопрос второстепенный.

– А если разум злой?

– Я говорю о высшем разуме, а он не может быть злым.

Мне стало не по себе.

– Я вас смутил, - сказал Николай Иванович, пристально глядя на меня. Это хорошо. Нет, вы даже не представляете, как это хорошо. Так вас интересуют экстремальные ситуации? Пусть будет по-вашему. Расскажу об одной такой ситуации. Хотя ее правильнее было бы назвать не экстремальной, а парадоксальной. Да-да, именно парадоксальной. Боюсь вас разочаровать, только оказался в ней не я, а совсем другой... человек. Впрочем, какая разница? Ну, желаете послушать?

Он замолчал, и довольно надолго, однако никто из нас не решился его поторопить.

– До сих пор не знаю, - тряхнул он головой, - радоваться, что это произошло не со мной или... завидовать...

– Николай Иванович, миленький, вы нас заинтриговали, - взмолилась Оля.
– Рассказывайте же!

– Ну да, конечно. Просто вспомнил, и сердце защемило... Да сядьте вы, сейчас пройдет. Так вот... Лет двадцать назад занесло меня в самое, можно сказать, захолустье - между Скорпионом, Стрельцом и Змееносцем. Там разделившийся на два русла Млечный Путь наиболее широк - верный признак, что к этой его части мы ближе всего.

Я очутился на Апфе - планете, мало известной в то время. Впрочем, я давно собирался там побывать. Дело в том, что Апфа во многом похожа на Землю и, соответственно, апфийцы - на землян. Правда, их уровень развития пока еще невысок, зато интеллект... Боюсь, тут мы им уступаем...

Тогда уже вовсю использовали анизотропию пространства, и пространственно-временной переход с Земли на Апфу, несмотря на ряд фазовых ограничений, был вполне доступен, даже для таких туристов, как я.

– Для кого же еще!
– воскликнула Оля, но на нее зашикали, и она смущенно умолкла.